Праздник получился на славу. Встреча друзей и пиршество. Солнце сияло, жареная говядина таяла на языке, громкий смех не утихал. Праздник угас лишь с наступлением сумерек.
— Нынче вы заночуете у нас, — заявил Брам.
— Конечно, — не спорила Анжелина. — А еще Джим хочет вручить тебе кое-что.
Покопавшись в сумках, я нашел большой золотой конверт и вручил его Браму.
— Открой, — сказала Анжелина. Он приподнял конверт, с прищуром разглядывая его в угасающем свете дня и шевеля губами, и наконец промолвил:
— Тут по-письменному сказано «Брам». Это мое имя. Видите, я учусь читать.
Вскрыв для него конверт, я зачитал при последних лучах солнца:
ПОЖИЗНЕННЫЙ ГАЛАКТИЧЕСКИЙ ПРОПУСК. ДЕЙСТВИТЕЛЕН В ЛЮБОМ ЗВЕЗДОЛЕТЕ, СЛЕДУЮЩЕМ НА ЛЮБУЮ ПЛАНЕТУ
Инструкция по пользованию внутри.
Бережно взяв пропуск, Брам провел пальцами по выпуклым буквам.
— То, что тут сказано… Это правда?
— Такая же правда, как мое обещание, что ты когда-нибудь посетишь звезды. И теперь ты можешь сделать как раз это…
— И навестить вас с Анжелиной?
— Мы надеемся, что ты сделаешь это первым делом. — Она взяла его за руки. — Только дай знать.
Уехали мы рано утром. Злоупотреблять гостеприимством не по мне.
— Это чудесные люди, — сказал капитан Страуд, вздымая вездеходом брызги в русле и хрустя галькой берега. — А пропуск, который вы дали Браму… Ни разу не слыхал ни о чем подобном.
— Мы тоже, пока эта идея не пришла нам в головы.
— Замечательно!
А вот Инскипп этого мнения не разделяет, подумал я. Потому что все счета будут поступать к нему.
Когда мы с лязгом затормозили на парковке, Страуд поинтересовался:
— Вы возвращаетесь на этом звездолете?
— Капитан сказал, что да. Просто коротенький крюк с заходом сюда.
— Я поговорил со здешним персоналом, и они с огромной радостью встретились бы с вами, чтобы показать здешнюю работу. Ведь это благодаря вам планету вырвали из темных веков гибели и отчаяния. Они хотели бы поблагодарить за это. От лица бессчетных зеленых, переставших быть париями и вырожденцами…
— Конечно, мы придем, — согласилась Анжелина. — Это большая честь.
Здание оказалось самым большим в комплексе — очевидно, штаб-квартира. Ни одного розового. Зеленая кожа и зеленые мундиры были здесь в порядке вещей. Мы миновали отдел связи, где военные — и мужчины, и женщины, — уткнувшиеся в свои экраны, удостаивали нас взглядов лишь мельком. У некоторых на плечах были красные погоны. Один из обладателей последних поглядел на нас и не сводил глаз долгие секунды, но в конце концов снова уставился в клавиатуру.
И я узнал его. Кажется. Все зеленые лица похожи одно на другое, как горошины. И все же это встревожило меня.