— Синухе, сын Сенмута Справедливого, это ты?
— Это я.
— Не беги от меня, ибо у меня письмо к тебе от твоего отца. Он не нашел тебя в твоем доме.
Я опустился на землю и закрыл голову руками, тогда как писец вынес бумагу и стал читать ее вслух:
«Я, Сенмут, чье имя внесено в Книгу Жизни, и моя жена Кипа посылаем это приветствие нашему сыну Синухе, которому во дворце фараона дали имя "Тот, кто Одинок". Боги послали нам тебя; всю твою жизнь ты приносил нам только радость, и мы очень гордились тобой. Мы глубоко опечалены за тебя, потому что ты потерпел неудачу, а мы не в состоянии помочь тебе, как мы того желали бы. И мы верим, что во всем, что ты делал, ты был прав и не мог поступить иначе. Не горюй о нас, хотя тебе пришлось продать нашу гробницу, ибо, несомненно, ты не сделал бы этого, не будь на то веской причины. Но слуги закона спешат и у нас нет времени, чтобы дождаться смерти. Смерть теперь желанна для нас, как сон для усталого человека, как дом для изгнанника. Наша жизнь была долгой и в ней было много радостей, но самую большую радость дал нам ты, Синухе, ты, который приплыл к нам по реке, когда мы были уже стары и одиноки.
Поэтому мы благословляем тебя. Не огорчайся, что у нас нет гробницы, ибо вся жизнь — только суета, и, вероятно, лучше, что мы уйдем в небытие, не ища встречи с дальнейшими опасностями и трудностями на этом тяжком пути в Западную Страну. Помни всегда, что наша смерть была легкой и что мы благословляли тебя перед тем, как уйти. Пусть все бога Египта хранят тебя от опасности, пусть твое сердце будет ограждено от печали, и да найдешь ты столько счастья в твоих детях, сколько мы нашли его в тебе. Таково желание твоего отца Сенмута и твоей матери Кипы».
Мое окаменевшее сердце оттаяло, и поток слез хлынул в песок. Писец сказал:
— Вот это письмо. На нем нет печати твоего отца, также не мог он подписать свое имя, ибо был слеп, но ты, вероятно, поверишь мне, если я скажу, что это написано слово в слово под его диктовку; кроме того, слезы твоей матери закапали иероглифы там и сям.
Он показал мне бумагу, но мои глаза были затуманены слезами, и я ничего не увидел. Он свернул ее, вложил мне в руку и продолжал:
— Твой отец Сенмут был справедливый человек, а твоя мать Кипа — хорошая женщина, грубоватая иногда, как это бывает у женщин. Так что я написал это для твоего отца, хотя у него не было для меня даже самого пустякового подарка, и я отдам эту бумагу тебе, хотя это хорошая бумага, и ее можно было бы почистить и снова использовать.
Немного подумав, я ответил: