— И мне нечего дать тебе, превосходный человек. Возьми мою накидку, ибо она из хорошей ткани, хотя сейчас она грязная и помятая. Да благословят тебя все боги Египта и пусть навсегда сохранят твое тело, ибо ты даже не знаешь цены своего поступка!
Он взял накидку и ушел, размахивая ею над головой и смеясь от радости. А я отправился в Обитель Смерти, прикрытый только набедренной повязкой, как раб или погонщик мулов, чтобы помогать мойщикам трупов тридцать дней и ночей.
Как врач я полагал, что уже перевидал все виды смерти и страдания и сделался бесчувственным к отвратительным запахам, к лечению нарывов и гноящихся ран. Начав служить в Обители Смерти, я понял, что я дитя и ничего не знаю. Бедняки действительно доставляли нам мало хлопот. Они спокойно лежали в своих ваннах в резком запахе соли и щелока, и я скоро научился управляться с крюком, при помощи которого их передвигали. Но тела тех, кто был зажиточнее, требовали более сложной обработки, и, чтобы промыл, внутренности и разложить их по кувшинам, нужна была крепкая закалка. Еще больше надо было очерстветь для того, чтобы быть свидетелем того, как Амон обирает мертвых — куда больше, чем живых. Цена бальзамирования колебалась соответственно применяемым средствам, и бальзамировщики лгали родственникам мертвых, требуя платы за множество дорогих масел, специальных мазей и консервирующих средств, которые, по их клятвенным заверениям, они применяли, хотя все сводилось к одному и тому же кунжутному маслу. Только тела выдающихся людей бальзамировали по всем правилам искусства. Прочих же наполняли едким маслом, которое разъедало внутренности, потом полости набивали тростником, пропитанным смолой. Для бедных не делали даже этого; вытащив их из ванны на тридцатый день, им давали просохнуть и затем вручали их родственникам.
За Обителью Смерти надзирали жрецы. Тем не менее те, кто мыл и бальзамировал тела, крали все, что попадалось под руку, и считали это своим правом. Только про́клятые богами или беглые преступники брались за такую работу, как мытье трупов, и их можно было издалека распознать по запаху соли, щелока и трупов, неотделимого от их ремесла, так что люди избегали их и не допускали в винные лавки и в увеселительные заведения.
С тех пор, как я отважился работать среди них, мойщики трупов считали меня своим и ничего не скрывали от меня. Если бы я не был свидетелем еще худшего, я бы убежал в ужасе от того, как они оскверняли тела даже самых выдающихся людей, увеча их, чтобы продать колдунам нужные им органы. Если только существует Западная Страна, на что я очень надеюсь ради моих родителей, то, наверное, многие покойники удивятся своему калечеству, когда отправятся в последнее путешествие, ведь они внесли в храм немалые деньги за собственное погребение.