— Не хочешь ли ты стать одним из них? — спросил отец. Я подумал, что это глупый вопрос и изумленно поглядел на него, не отвечая. Нет никого, кто хотел бы быть грузчиком.
— Они работают с раннего утра до поздней ночи, — сказал Сенмут. — Их кожа стала грубой, как у крокодила, а их руки большие, как лапы крокодила. Только с наступлением темноты они могут, еле волоча ноги, добраться до своих жалких хижин, и их пища — корка хлеба, луковица и глоток горького жидкого пива. Такова жизнь грузчика, пахаря, всех тех, кто своими руками зарабатывает себе на жизнь. Ты думаешь, они достойны зависти?
Я покачал головой, все еще глядя на него с удивлением. Ведь я решил быть солдатом, а не грузчиком, не тем, кто копается в земле, не тем, кто поливает поля, не пастухом, облепленным навозом.
— Отец, — сказал я, когда мы пошли дальше, — солдаты хорошо проводят время. Они живут в казармах и едят вкусную пищу, по вечерам они пьют вино в увеселительных заведениях, и женщины дарят им улыбки. Их командиры носят золотые цепочки на шее, хотя и не умеют писать. Они возвращаются после битвы с добычей и рабами, которые трудятся и учатся ремеслам, чтобы служить им. Почему же не должен я стремиться стать воином?
Отец ничего не ответил, но ускорил шаг. Возле большой мусорной свалки, где вокруг нас жужжала туча мух, он нагнулся и стал вглядываться в низенькую грязную хибарку.
— Интеб, друг мой, ты здесь?
Наружу выполз, опираясь на палку, омерзительный старик. Его правая рука была отрублена ниже плеча, а набедренная повязка задубела от грязи. Лицо его ссохлось и сморщилось от старости, и у него не было зубов.
— Это… это Интеб? — выдохнул я, с ужасом глядя на старика. Интеб был герой, сражавшийся в сирийской кампании при Тутмесе III, величайшем из фараонов, и о его подвигах и о тех наградах, которые он получил от фараона, все еще рассказывали легенды.
Старик поднял руку, по-солдатски приветствуя нас, и отец передал ему чашу с вином. Затем они сели на землю, потому что возле лачуга не было даже скамьи, и Интеб поднес вино к губам дрожащей рукой, осторожно, чтобы не пролить ни капли.
— Мой сын Синухе собирается стать воином, — отец улыбнулся. — Я привел его к тебе, Интеб, потому что ты последний оставшийся в живых из героев великих войн и можешь рассказать ему о счастливой жизни и блестящих подвигах солдат.
— Во имя Сета и Ваала и всех прочих демонов, — захихикал старик, устремив на меня свой близорукий взгляд. — Мальчик спятил что ли?
Его беззубый рот, тусклые глаза, висящий обрубок руки и морщинистая грязная грудь были настолько ужасны, что я спрятался за отца и ухватился за его руку.