И вот они поравнялись с Ванванчем, и он узнал их! Он узнал их!.. Они выросли из евпаторийского пляжа, из золотого летнего песка, неуклюжие, неприбранные, и оказались в пестрой курортной толпе, лижущей розовое мороженое, эта странная парочка — женщина почему-то в пальто, похожем на шинель, летом — и в плотной косынке, укрывшей всю голову. Дряблые щеки несвежего цвета из-под косынки. Там она босая, а тут в лаптях… И за ней семенит смешное существо на тонких ножках, в заношенной юбочке и в дырявой кофточке с чужого плеча. Она впивается острыми глазками в чужое мороженое, и на острой шейке шевелится комочек, и кончик язычка время от времени проводит по сухим губам… Да это же она! Ванванч застыл в оцепенении, а парочка мелькнула мимо. «Нюра?!» — крикнул вслед Шалико с сомнением. Женщина обернулась на секунду и помчалась дальше, волоча за собой девочку, словно куклу. «Какая Нюра?» — спросила Ашхен. «Нет, это не Нюра», — облегченно засмеялся Шалико. «А что за Нюра?» — продолжала настаивать Ашхен, но как бы между прочим. «Малярша с Вагонки, — сказал Шалико, — показалось, что она… спина и лапти похожи… ну, в общем, из бывших кулачек…»
Призрак Нюры мелькнул и растаял. Шалико посмотрел на Ашхен. Она улыбалась. За окном вагона пылала тайга под заходящим солнцем.
Ау, мое прошлое! Такое далекое, что нету сил воскрешать все это. Прощай, прощай! — кричу я нынче все тише и тише, то ли стыдясь, то ли задыхаясь.
«Урал, — говорит папа Ванванчу, — это граница между Азией и Европой». — «А там есть пограничники?» — спрашивает Ванванч, погружаясь в сладкий вагонный сон.
Совсем недавно к приезду семьи Шалико получил на Вагонке квартиру, трехкомнатную, в новом брусковом двухэтажном доме. «Не чересчур ли это?..» — спросил он у начальника строительства вагоногиганта. «Не считаю, — резко заметил тот, — парторг ЦК должен иметь нормальные бытовые условия». — «Это, конечно, приятно, — усмехнулся Шалико, — но ведь есть многодетные семьи…» — «Всех обеспечим со временем, — отчеканил начальник, — парторг не может жить в бараке… К вам же семья едет!..» — «Едет», — вяло согласился Шалико.
В новую квартиру завезли случайную мебель. Как-то все расставилось.
«Неужели три комнаты?» — спросила уже в поезде Ашхен. «Представь себе», — рассмеялся Шалико. Он преподносил подарок. При этом следовало улыбаться, и кланяться, и выражать любовь. Но смех получился растерянный. «А у других?» — спросила Ашхен сквозь зубы. Шалико взглянул на американца. Тот широко улыбался своей Анюте, не прислушиваясь к их тихому диалогу. Американец был счастлив, что въехал в социализм, и это почему-то начало раздражать Шалико. Он сказал Ашхен: «А что у других?.. Вон у начальника строительства целый дворец на Пихтовке… Что такое три комнатки?..» — «А у других?» — повторила Ашхен.