— Стало быть, вы идете на войну?
— С полумиллионным войском!
Полину я нахожу в зале, где проводятся балы. Она ровно там, где я ее оставил. Сидит в мягком кресле и смотрит в пустой зал. Заслышав мои шаги, она оборачивается. В полумраке канделябров все кажется двухмерным, и Полина похожа на живописное полотно. Волосы в свободных локонах собраны у нее на макушке, красное платье открывает узкие белые плечи. Меня сжигает желание поцеловать ее в длинную шею, медленно переходя от затылка вниз по спине. Тело у нее восхитительное! И ведь она бы не стала меня останавливать. Ей бы это очень понравилось. Но я ни за что не позволю себе с Полиной вольностей, какие она легко разрешает своим никчемным любовникам.
Я подхожу к ней, она смотрит выжидающе.
— Мы идем войной, — сообщаю я.
Она прижимает руку к животу, и видно, что ей действительно больно.
— На Россию?
— Да. — При дворе уже несколько недель ходят такие слухи. — Он планирует набрать армию в пятьсот тысяч человек.
— Когда? — спрашивает она, и я уже догадался, что у нее на уме: может, есть еще время его отговорить, и вместо России он двинет войска на Египет.
— Не сказал, но думаю, в течение года.
Она откидывается на спинку кресла и стонет.
— А вдруг я не доживу, Поль?
Не дожидаясь ее просьбы, я сажусь рядом, и мы вместе смотрим в пустой зал.
— Думаете, болезнь настолько серьезна?
— Не знаю. Иногда мне так плохо, что я ноги не таскаю.
— Тогда велите слугам вас носить.
— А потом, — со страхом спрашивает она, — что потом? Придется бросить танцевать? Ходить?
Она поднимает голову, смотрит на светильники и проводит рукой по глазам.
— Болит всегда только живот?
— Бывает, и спина. А то и все тело. Но болит уж больно сильно! — Она опускает руку ниже. — Ты не представляешь…
Наварра, март 1811 года
«Сир, посреди потока поздравлений, получаемых вами со всех концов Европы, из каждого маленького европейского городка и от каждого полка вашей армии, может ли достичь вашего слуха слабый голос женщины и удостоите ли вы своим вниманием ту, что так часто утешала вас в ваших невзгодах и утоляла ваши печали, особенно теперь, когда она говорит с вами лишь о том великом счастье, в котором воплотились все ваши чаяния? Не являясь более вашей супругой, смею ли я поздравить вас с тем, что вы стали отцом? Да, сир, и без колебаний, ибо в душе моей все еще живо справедливое отношение к вам, и это вам хорошо известно. Мне понятны все чувства, которые вы должны сейчас испытывать, точно так же, как и вы без труда угадаете, что в этот момент чувствую я, и, несмотря на разлуку, нас объединяет взаимопонимание, способное пережить любые невзгоды.