Порой Радищев хватался за голову, будто старался удержать внезапно осенившую его мысль или барабанил рукой по столу.
— Вот ведь появилась и спряталась тут же, как испуганная, — выражал он вслух то, о чём думал.
Александр Николаевич уходил от стола к книжной полке и там перелистывал то одну, то другую книгу, и, точно посоветовавшись со своими друзьями, возвращался к столу и быстро-быстро писал, боясь, чтобы вновь не прервалась мысль, не наступила минута творческой усталости и бессилия.
Были моменты, когда и книги не помогали ему.
Радищев одевался и шёл побродить по Илимску, подышать свежим воздухом, напоённым, зимой и летом, чудесным, бодрящим запахом тайги.
Однажды Елизавета Васильевна застала Радищева стоящим возле стола и громко перечитывающим написанное.
— Будто заучиваешь что-то, Александр, и так громко бубнишь, что тебя слышно в соседней комнате, — полушутливо сказала Рубановская.
— Увлёкся, Лизанька, увлёкся. Ты только послушай. Мысль, долго занимавшую меня, наконец-то кратко выложил, как хотелось мне. Страницы исписал, чтобы сжато передать её суть и, вот, нашёл. Радуюсь, что достойно отдал справедливость русскому народному характеру в назидание потомству.
— О чём ты? — спросила Рубановская.
Александр Николаевич шагнул ей навстречу, привлёк к себе, прошёл до диванчика и присел вместе с нею.
— Третий век пошёл, как русские открыли своему отечеству эту замечательную страну Сибирь, — с увлечением заговорил Радищев. — Шли сюда казаки и земледельцы, ремесленники и разный люд, несли в глухой и отдалённый край русскую жизнь. Начал великий поход от Московии на Восток Ермак Тимофеевич, продолжили его казаки, землепроходцы, а теперь завершают у берегов Нового Света мореходы Григория Ивановича. Какие гигантские шаги свершены, какая твёрдая поступь была!
Александр Николаевич прищурил свои глаза, словно так яснее видел и живее представлял то, о чём говорил.
— Хотелось мне, Лизанька, — он нежнее прижал её к себе, — сказать о подвиге, свершённом нашими людьми, выразить самое главное в их характере, самое отличительное в русском народе. И вот нашёл, понимаешь, нашёл, как можно было бы кратко сказать о большом и великом свершении в истории…
— Прочти скорее, — нетерпеливо попросила Елизавета Васильевна.
— Слушай, — и он стал читать:
«…Здесь имеем случай отдать справедливость народному характеру. Твёрдость в предприятиях, неутомимость в исполнении суть качества, отличающие народ Российский. И если бы место было здесь на рассуждении, то бы показать можно было, что предприимчивость и ненарушимость в последовании предпринятого есть и была первою причиною к успехам россиян: ибо при самой тяготе ига чужестранного, сие качества в них не воздремали. О народ, к величию и славе рождённый, если они обращены в тебе будут на снискание всего того, что сделать может блаженство общественное!»