Почему это важно до сих пор, или Циклы норманизма
Удивительным образом пресловутый спор о «норманизме» не иссяк тогда же, при Ломоносове; он так и прошел через всю русскую историю ХIХ и ХХ веков. О том, откуда пришли варяги и, главное, кто такие росы-русы, спорили в середине ХIХ века и в начале ХХ, спорили в 1930-е годы и продолжают спорить теперь.
Почему?!
Да потому, что исторические мифы оказываются важными для самооценки народа, для его самоопределения. В Средние века самооценку поднимал миф прихода князя из самого возможного далека. Князь издалека? Значит, нас знают в большом мире! Примерно такая логика.
В эпоху национальных государств и романтического национализма стало важным, чтобы первый правитель был «свой» (так и хочется сказать — «такое же быдло, как и мы»).
Потому и живет пущенный Михайло Ломоносовым миф о зловредном «норманизме». Потому и верят в особую «немецкую партию» при русском дворе. Даже Ключевский не был вполне свободен от этого русского поверья. С одной стороны, он заявлял, что ему не интересны как приверженцы норманнов, так и враги норманизма, «варягоборцы». И что он становится совершенно равнодушен к сторонникам обоих крайностей, как только те «начнут уверять, что только та или другая теория освещает верным светом начало русской национальности»[96].
Но тут же в другом сочинении писал: «Так удачной ночной феерией разогнан был курляндско-брауншвейгский табор, собравшийся на берегах Невы дотрепывать верховную власть, завещанную Петром Великим своей империи, — писал такой серьезный историк, как В. О. Ключевский. — По воцарении Елизаветы, когда патриотические языки развязались, церковные проповедники с безопасной отвагой говорили, что немецкие правители превратили преобразованную Петром Россию в торговую лавку, даже в вертеп разбойников»[97].
Только ученые следующего поколения, в ХХ веке, с облегчением констатировали: «дни варягоборчества, к счастью, прошли»[98].
Увы, времена эти еще не раз возвращались.
Наверное, обсуждение «русско-немецкого вопроса» было совершенно неизбежно уже в ХVIII веке — слишком много немцев оказалось и в управленческом аппарате, и в науке. Вопрос только, когда именно должно было произойти это обсуждение и в его формах. Формы же оказались безобразны. Сказочка о «немецкой партии» воспроизводится до сих пор, видимо, она слишком удобна. Можно совершать любые свинства и приписывать их «инородцам».