– Я хочу задать тебе один вопрос! – сказал король, обращаясь к входящему Дюпра. – Скажи мне, кто, по твоему убеждению, пользуется наибольшим уважением в стране и кому я мог бы передать правление в случае моей смерти или отсутствия?
– Парламент, ваше величество!
– Ты не понял меня! Я спрашиваю, кто лучше всех может управлять парламентом.
– Ваша мать, герцогиня Ангулемская!
– А ты ее главный помощник, как в правом, так и в неправом деле! Пергамент, который ты держишь в руке, вероятно, не что иное, как смертный приговор Семблансэ, необходимый для моей матери.
– Парламент не считается ни с чьими желаниями и следует только правосудию!
– А ты сам убежден, что Семблансэ действительно виноват? – спросил король, взяв из рук Дюпра пергамент и пробегая его глазами.
– Ваше величество!..
– Не торопись отвечать, не выслушав меня. Я хочу отдать этот процесс, который так близко касается моей матери, на рассмотрение трех беспристрастных и добросовестных людей. Предупреждаю заранее, что их имена будут вам неизвестны. Советую хорошенько обдумать мои слова, пока я буду читать приговор, и ответить мне по совести.
Король принялся читать приговор. Дюпра молча стоял перед ним, не выдав ни одним жестом того, что происходило в его душе. Когда король, окончив чтение, поднял голову, то он увидел перед собой бледное лицо президента, которое показалось ему таким же равнодушным и бесстрастным, как в обыкновенное время.
– Теперь ты можешь ответить на мой вопрос, – сказал король.
– Приговор составлен сообразно существующему закону.
– Что такое закон! Вы сами сочиняете его, сопоставляя известным образом факты. Я хочу знать, насколько ты действовал по совести в настоящем случае?
– Ваше величество!..
– Вы подвергали пытке старого Семблансэ?
– Насколько это дозволено законом.
– Закон допускает пытку с единственной целью вынудить требуемое признание!
– Наши средства для исследования правды, во всяком случае, крайне ограничены.
– Ограничены! Вы действуете с таким произволом, что можете легко довести подсудимого до ложного признания. Ограничены! Вы на всех наводите ужас… Но не в этом дело, а в произнесенной тобой присяге.
При этих словах король подошел к Дюпра и, глядя пристально ему в глаза, добавил:
– Помня присягу, скажи по совести: считаешь ли ты Семблансэ виновным?
– Я считаю его виновным.
– Виновным в том преступлении, в котором его обвиняют? Отвечай без всяких уверток!
Вопрос был поставлен прямо; Дюпра не мог более прибегать к уверткам своей иезуитской совести; он должен был взять на свою ответственность злодеяние, которое надеялся совершить с помощью других. Но он не привык останавливаться на полдороге и с легким дрожанием в голосе ответил: