– Разве сознание близкой опасности не должно беспокоить меня? Если моя душа восприимчивее, чем у многих других женщин, то я должна тем строже и внимательнее относиться к моим обязанностям.
– Ты, по-видимому, достаточно упражнялась в философствовании, Франциска, и поэтому я легко могу себе представить, как ты боролась и страдала. Бедный друг мой! Ты потратишь таким образом лучшие годы твоей молодости в напрасных сомнениях и слишком поздно придешь к сознанию, что эта неуместная совестливость лишила тебя возможности пользоваться счастьем, которое назначило тебе провидение, богато одарив всеми преимуществами, чтобы очаровать чувственного короля и осчастливить его, а вместе с ним и целое государство.
– Что это значит, Флорентин? Ты советуешь мне предаться грешной склонности? Ты хочешь испытать меня… Твоя рука дрожит в моей руке!..
– Да, я действительно взволнован, потому что меня выводит из терпения слабость нашего бренного мира, для которого нужны избитые правила нравственности, чтобы удержаться в равновесии. Эти правила годятся только для жалкой посредственности: они приводят богато одаренные натуры к лжи и обману или же к разрушительному бесплодному самоотречению. Последнее представляет собою еще наилучший исход. Если моя рука дрожит, то потому что я зол на самого себя, на мою неспособность выразить то, что мой ум считает несомненным и неопровержимым. Я мало знаком со светом и мой жизненный опыт ограничивается стенами монастыря, но этого было достаточно для меня, чтобы прийти к убеждению, что истинная добродетель не подходит к масштабу, по которому судит свет, и вовсе не заключается в насильственном удалении от мирских соблазнов. Твое бегство от мира показывает бессилие и недостойно существа, богато одаренного всеми преимуществами, чтобы жить с пользой для себя и других. Это своего рода неблагодарность, потому что Господь не для того дал нам плодовое дерево, чтобы мы срубили его в ту пору, когда оно покрыто плодами, и употребили на забор.
– Флорентин, у меня кружится голова, потому что я не могу уловить нить твоих мыслей.
– У меня также… Развивая свои взгляды, я не уверен, достаточно ли понятны тебе мои слова.
– Ты священник римско-католической церкви.
– Да, потому что меня предназначили к духовному званию прежде, нежели я мог сам решать что-либо. Я священник потому, что беден; это единственное положение, которое открывает бедным путь к могуществу, а власть над умом и совестью людей самая сильная, какая существует на земле.
– Может быть, ты склоняешься на сторону реформации, начало которой положено в Германии?