Широкая вековая стена, окружавшая дворы аббатства, в этом месте так близко подходила к карнизу окна, что можно было, сделав один шаг, прямо ступить на стену с подоконника, который находился почти вровень с полом. За этим углом сосны прекращались и начинался обширный луг, насколько можно было видеть среди окружающих его со всех сторон зданий аббатства. Полный месяц, выглядывая по временам из-за облаков, освещал своим фантастическим светом монастырские здания, луг и гору Святого Спасителя, похожую на громадное белое привидение.
Франциска открыла окно. Ветер затих в эту минуту, и она с наслаждением дышала свежим воздухом. Ей казалось, что она провела в заточении много лет. Разве бретонский замок, куда она вступила в качестве графини Шатобриан, не был для нее тяжелой тюрьмой?
«Разве я когда-нибудь была свободна, – спрашивала она себя с глубокой тоской, – и цепи невольничества не преследовали меня своим бряцанием в Блуа и не вынудили искать убежища за монастырскими стенами? А воспитание на этой горе в замке не было ли своего рода заточением? Не держала ли меня суровая мать за железными решетками своих предписаний? Моя дорогая Констанция, как изнывает мое сердце в разлуке с тобой! Если мне суждено опять увидеть тебя, то я буду руководить тобой, не насилуя относительно выбора жизненного пути. О Боже! Возврати мне моего ребенка и спаси меня от соблазнов света!»
Она облокотилась на подоконник, мечтая о возможности вырвать свою дочь из рук мужа и жить с нею на свободе вдали от света. Она не заметила, как поднялся ветер и дверь, выходившая в коридор, отворилась настежь. В голове ее мелькнула неприятная мысль и заставила усиленно биться ее сердце. Химена, совершенно незнакомое ей существо, которое она даже не удостоила приветливым словом, была свидетельницей ее разговора с Марго и знала весь план предполагаемого бегства. Оскорбленная девушка, при своей неопытности, могла все рассказать старой графине Фуа, у которой она жила в это время, тем более что вовсе не была заинтересована соблюдать тайну.
– Горе мне! – воскликнула Франциска. – Несчастие преследует меня! Я погибну, если останусь в этом доме: Флорентин овладеет мною!
Это печальное сознание явилось у молодой женщины вследствие того волнения, которое было возбуждено в ней объятиями Флорентина. Оно охватило ее в ту минуту, когда, стоя под руки с Брноном, она молча слушала его спор с Флорентином; даже теперь она чувствовала с болью в сердце трепет неудовлетворенного желания. Во всем теле это ощущение казалось ей таким же предвестником гибели, как крик ворона в замке.