Именно под Смоленском «блицкриг» — этот главный козырь в кровавой игре фашистов — испустил дух.
30 июля Гитлер отдал приказ о прекращении наступления на Москву и переходе к обороне на центральном участке фронта. Москва получила двухмесячную передышку для подготовки резервов и новых оборонительных рубежей. Перед гитлеровской Германией замаячила трагическая тень затяжной войны.
Чем не Бородино!
Здесь, как и там, были сорваны планы врага и он оказался в условиях, которых больше всего опасался и какие в итоге привели его к гибели.
Я попытался рассказать старику все, что знал о тех боях. Но его познания оказались глубже моих. С хитрой улыбкой он вынул из рюкзака сложенную вдвое ученическую тетрадь, начал листать ее.
— Вот... нет, вот это послушайте. Маршал Советского Союза Еременко пишет: «У нас еще иногда считают, что если мы уступили поле сражения, то, значит, налицо поражение. Это не всегда соответствует действительности. Возьмем, к примеру, Смоленское сражение. Враг рассчитывал к 7 августа быть в Москве. Но боями в районе Смоленска и восточнее Смоленска были измотаны и расстроены лучшие дивизии группы армий «Центр». Понеся большие потери, враг на длительный срок потерял наступательные возможности... Мы тем временем смогли подтянуть свежие силы...»
Старик победоносно посмотрел на меня и перелистнул тетрадь.
— А вот что говорит генерал-лейтенант Лукин, бывший командующий 16-й армией: «Борьба за Москву решалась главным образом в Смоленско-Вяземском сражении, на дальних подступах к Москве. В Москву немцы так и не попали. Значит, Смоленское сражение в 1941 году мы не проиграли, а выиграли, хотя и уступили местность врагу».
Мы долго молчали, каждый по-своему переживая представившуюся вдруг героическую перспективу истории. Именно в те минуты у меня и родилась мысль рассказать о майоре Кузнецове и других, таких же, как он, героях.
— О каждом писать — бумаги не хватит, — сказал старик.
— Надо об одном, как обо всех. Чтобы каждый, кто ни прочитал, сказал: о нас написано...
Лишь через полгода я понял слова старика о «первоисточниках», которые остались в этой смоленской земле. Найти живых участников боев оказалось непросто.
Я стал своим человеком в семье Кузнецовых, которая живет сейчас в Москве, в том самом доме, откуда глава семьи уходил на фронт. Любовь Измайловна Кузнецова, вдова героя, долгими часами рассказывала мне о Дмитрии Игнатьевиче, но в основном о довоенных годах.
В музее погранвойск мне показали небольшой архив с несколькими документами, относящимися к службе Кузнецова. В далеком Бийске удалось разыскать сослуживца героя — бывшего командира батальона из его полка, подполковника в отставке Тимофея Павловича Байбакова...