— Вот такому «мушкетеру» я бы пулемет не доверил, — перебил его Кузнецов. — Не только не то время, но и сама война, и наши цели — не те. Мушкетеры дрались за честь хозяина, мы защищаем свой дом, семью, Родину. Война для нас не повод показать себя, это — трагедия народа.
Васюков молчал, не зная возражать или соглашаться, ожидая, когда командир полка станет привычным для него — сухим и требовательным. Затевая этот разговор, он не рассчитывал на продолжение и очень удивился, когда майор вдруг с полуслова понял мысль и продолжил так, что и сказать больше было нечего. И Кузнецов тоже молчал. Он думал о том, что война не только в том, что «рвутся снаряды и пули свистят», это когда еще рвутся связи между близкими людьми, рвутся души.
Кузнецов ходил в рост, не страшась случайных пуль. И разрывы уже не беспокоили его: привык к их методичности, даже не пригибался, когда слышал над головой торопливое фырканье снаряда. Он останавливался возле ячеек, заговаривал с бойцами, устало долбившими землю отполированными до блеска маленькими лопатками.
— Задачу свою знаете?
— Так точно. Утром снова вперед.
— Ячейку-то придется бросить? — спрашивал Кузнецов с хитринкой в голосе, чтобы не подумали, что командир полка советует не копать.
Его понимали, отвечали весело:
— На всякий случай, товарищ майор.
— Береженого бог бережет.
А давно ли ему приходилось издавать строгие приказы в защиту лопаты! И каску тоже не любили — тяжела, неудобна. А теперь и ночью не снимают. Научились. Но сколько это стоило крови!
Подходя к вырытому в полный рост пулеметному окопу, Кузнецов услышал разговор:
— Представляешь, идут обычные автомашины, останавливаются, выстреливают сразу сто снарядов — и были таковы. Немцы лупят по тому месту, а там никого.
— Машины-то целы? Видел, как пушки бьют? Аж подпрыгивают, сошниками землю роют.
— Значит, у новой пушки нет никакой отдачи.
— Так не бывает. Винтовка и та вон как отдает.
— Значит, бывает. Загадочная тетенька эта пушка-Малушка.
Кузнецов остановился: было интересно узнать, что говорят бойцы о новом оружии, которое, как он слышал, недавно было применено где-то здесь, на этом фронте.
— Не Малушка, а Надюшка. Надежда, значит.
— Говорят, будто она воет, как баба, мурашки по коже.
— Раз поет, стало быть, Катюшка. Немцам теперь только и петь: «Выходила на берег Катюша».
— «Выходила — песню заводила»... Нам бы одну такую.
Чтобы не задеть больное плечо, Кузнецов боком сполз в окоп, посмотрел через прицел пулемета на прыгающие над лесом ракеты.
— Разрешите спросить, товарищ майор? Правда ли, что такое орудие по фронту ездит?