Смена караулов

По всему южному окоему Уральского хребта величаво шла в торжественном сиянии громкая июньская гроза.

Ступенчатые раскаты грома набегали друг на друга, сшибались со встречными взрывными волнами, рушились на дно глубоких звончатых распадов. Густые пряди ветреного дождя то накрепко свивались в тонкие жгуты, то, рассыпаясь, занавешивали горы плотными льняными шторами…

Максим Воеводин попросил остановить машину на обочине грейдера, отороченного пышной бахромой шалфея. По гребням кряжистых увалов, что обнимали степь с востока на запад, ходко вышагивал богатырский ливень. Он огибал степь, кружным путем ступая на очередной шихан, который тут же исчезал из виду. Порывистый ветер гнал впереди лиловую тучку: поизрасходовав градовый заряд, она двигалась налегке — полуденным летучим облаком, но никак не могла оторваться от грозового фронта, охватившего полнеба.

Вот на севере дождь косо, торопливо начал было спускаться с крутой горы к ее подошве, однако тотчас вернулся на самую верхотуру. Дождь все отмывал и отмывал до глянцевитого блеска диабазовые камни — любимые пристанища матерых беркутов и легкокрылых, резвых кобчиков.

Когда же эта благодать снизойдет и до пшенички, что неброско зеленеет у подножия гор? Надо ведь, как нарочно, обойти стороной хлебные поля, которые ждут не дождутся небесной милости!

На юго-востоке, где горы отвесно обрывались над пойменным лесом невидимой реки, дождь на минуту задержался, словно раздумывая, и опять зашагал дальше.

Максим выбрался из автомобиля: ему уже не сиделось. Две трети жизни он прожил в городе, но так и остался по натуре сеятелем, который не может спокойно наблюдать извечную несправедливость июньских ливней. Он постоял около «газика», неспешно докуривая сигарету, и снова втиснулся в машину, сердито хлопнул дверцей. Степенный горкомовский шофер Михалыч добро покосился на него, отлично понимая, как хотелось бы сегодня Воеводину привести за собой в деревню долгожданный ливень.

— Давай потихоньку дальше, — сказал Максим.

И «газик» тронулся, рассекая запыленными крыльями влажный холодок грозы.

Ветер крепчал, бил в лобовое стекло тугими напусками, лихо посвистывал за окном. Наконец он бросил встречь хлесткую пригоршню крупных капель. Потом еще.

Максим по-ребячьи высунулся из автомобиля.

Дождь медленно, нехотя сходил с ближних гор, заметно откинувшись назад, чтобы не споткнуться о галечную осыпь.

Ветер сразу как-то поутих: огромные помутневшие тучи остановились над равниной. Еще мгновение, и они хлынули на окрестные поля как из ведра.

Тяжкий обвальный грохот отдалился. Там, на севере, словно бы отгремел большой летний парад неба с его жгучими просверками молний, оркестровыми медными тарелками, гулкими литаврами, а здесь, в неоглядной пшеничной степи, небо уже не красовалось перед людьми — оно работало в полную силу.