— Как там у вас? — крикнул Горский подбегавшему замкомбата Зуеву.
— Кончаем, товарищ майор.
— Что в первой роте?
— Я был в третьей.
— Немедленно идите в первую и поторопите их. В случае чего отходите самостоятельно.
— Есть, товарищ майор…
Грохот ночного сражения приблизился настолько, что можно было различить дробные пушечные залпы наших батарей и гулкие, сплошные перекаты неистовой танковой пальбы. Молнии артиллерийских выстрелов метались по горизонту — на востоке от Вереба. Иной раз они сшибались над землей и двойным росчерком огня нещадно кромсали низкое наволочное небо. Гроза шла узким коридором, и так ходко, что дальние зарева совсем поблекли.
Наконец Платону доложили об окончании всех работ южнее хутора, за исключением той юго-восточной полосы, в которой была первая рота. Что они там возятся? Платон отправил туда же вестового Витю и подал команду: «По машинам!»
В это время и ударил слева легкий дивизион, вступив в неравный бой с тяжелыми танками. Платон немного успокоился: теперь его хлопцы сумеют отойти в порядке (и так уж в батальоне осталось не больше одной полной роты).
«Виллис» тронулся последним, замыкая колонну из полдюжины грузовиков. Платон обычно сидел рядом с шофером, а тут вскочил на заднее сиденье, где устроилась его Ульяна. Он молча пожал ее озябшие тугие пальцы и сказал водителю, чтобы тот смотрел в оба. Двинулись с потушенными фарами, без них частые сполохи ближнего боя поигрывали на глянце укатанной дороги. «Неужели не проскочим?» — тревожилась Ульяна, жалея не себя, жалея ту — новую, другую, загадочную жизнь, которая едва затеплилась в ней на исходе минувшего года.
Справа — да, теперь уже справа, а не слева, потому что фронт оставался у них за плечами, — вдруг очень близко разгорелась ожесточенная артиллерийская стрельба. Платон подумал, что это, наверное, танки вырвались к огневым позициям артдивизиона. И не ошибся. На окраине Вереба незнакомый полковник в солдатской ушанке, вместо полковничьей папахи, остановил машину. «Виллис» с ходу вырулил на самую бровку кювета.
— Вы командир батальона? — негромко и невластно спросил полковник.
— Так точно, майор Горский.
— Вот что, друг мой. «Тигры» могут с минуты на минуту войти в хутор, а штаб корпуса еще не эвакуирован. Надо задержать противника на полчаса. Мины есть?
— Остались, товарищ полковник.
— Вы сами знаете, как и что нужно делать. Поспешите туда, к артиллеристам.
— Будет выполнено, — так же негромко и устало, даже не козырнув, ответил комбат.
Если бы этот незнакомый старший офицер заговорил в ином тоне — кричал, приказывал, — то, может быть, он не произвел бы такого впечатления на комбата и его бойцов, которые еле держались на ногах. Но он просил, а это в критические минуты боя трогает людей.