— Помню, конечно.
— Но без дружеского чувства. — Его темные глаза с опущенными уголками пристально всматривались в меня.
— Скорее, с чувством благодарности и разочарования. Он прислал тебя ко мне?
— Нет.
Я ждал продолжения. Пусть он скажет нечто большее.
— Извини, — сказал он. — Я выдвигал необоснованные предположения. Признаю факты.
Я удержал маленького обиженного человека уже в дверях.
— Прошу тебя, я ведь не знаю, ни кто ты такой, ни чего ты хочешь. Я еще не согласился, но ведь это не значит, что я тебе отказал. Ты должен согласиться со мной в том, что я имею право на осторожность. Эстравен был изгнан за то, что поддерживал мою миссию…
— Не кажется ли тебе поэтому, что ты его должник?
— Да, в определенном смысле. Однако моя миссия здесь важнее всех личных обязательств и лояльности.
— Ну, если так, — сказал мой гость без тени сомнения, — значит, миссия твоя аморальна.
Эти слова заставили меня задуматься. Он сказал это как адвокат Экумена, и я не нашелся, что ему ответить.
— Не думаю, — отозвался я наконец. — Плох миссионер, а не миссия. Но скажи мне, пожалуйста, прошу тебя, что ты хотел чтобы я сделал?
— У меня есть немного денег от выплат и долгов, которые мне удалось спасти из остатков имущества моего друга. Когда я услышал, что ты собираешься в Оргорейн, я решил попросить тебя, чтобы ты передал ему эти деньги, если найдешь его там. Как тебе известно, это было бы преступлением. Кроме того, это может оказаться ненужным. Он может быть в Мишнори либо какой-нибудь из их проклятых ферм. Может быть, его уже нет в живых. У меня нет возможности что-либо узнать о нем. У меня нет знакомых в Оргорейне, а здесь я не смею расспрашивать. Я подумал о тебе, потому что ты стоишь над политикой и у тебя не связаны руки. Но мне не пришло в голову, что у тебя, естественно, существует своя собственная политика. Прошу простить мне мою глупость.
— Хорошо, я возьму для него деньги. Но если его нет в живых или мне не удастся его найти, кому мне тогда их вернуть?
Он смотрел на меня. По лицу его скользнула судорога, из горла вырвалось сдавленное рыдание. Большинство кархидцев плачет легко, стыдясь слез не более, чем смеха. Он сказал:
— Благодарю тебя. Меня зовут Форет. Я из крепости Оргни.
— Ты принадлежишь к клану Эстравена?
— Нет. Я Форет рем ир Осбот. Я был его кеммерингом.
У Эстравена не было кеммеринга во времена нашего с ним знакомства, но мне не удалось пробудить в себе подозрения к этому человеку. Он мог, конечно, быть слепым орудием в чьих-то руках, но мне не удалось пробудить в себе подозрения к этому человеку. Он мог, конечно, быть слепым орудием в чьих-то руках, но сам он был, несомненно, искренен. Благодаря ему я узнал, что игру в шифгреттор можно вести на уровне этики и что выигрывает тот, кто лучше играет. Я получил мат в два хода.