— Прошу вас, идемте со мной, господин Ай, — сказала мне сконфуженная особа в красном одеянии, и вот я уже не был беженцем. Я был отделен от тех безымянных, с которыми вместе скитался в темноте и с которыми был связан неизвестностью всю эту долгую ночь, проведенную в темнице. Теперь у меня было имя, меня знали, мое существование получило официальное подтверждение. Какое облегчение! Я охотно отправился следом за моим проводником. В канцелярии Местного Управления Земледельческих Хозяйств Содружества царило оживление и суматоха, тем не менее, у чиновников нашлось время, чтобы найти меня и извиниться за неприятности, постигшие меня прошлой ночью.
— Как жаль, что вы решили прибыть в пределы Содружества именно через Сьювенсин! — сокрушался толстый инспектор. — Как жаль, что вы не воспользовались обычной трассой!
Они не знали, кто я и почему меня так принимают, неведение их было очевидно, но это не имело никакого значения. Генли Ай, посланец, должен был быть принят как важное лицо. И он был так принят. После полудня я уже находился в пути и направлялся в Мишнори в автомобиле, предоставленном в мое распоряжение Управлением Земледельческих Хозяйств Содружества Восточного Хоумсвашом, Восьмой Округ. У меня был новый паспорт и пропуск-приглашение во все Дома Путешествующих по пути моего следования, а кроме того, телеграфное приглашение в резиденцию первого комиссара Содружества по делам пограничных пунктов и портов, господина Ута Шусгиса.
Радиоприемник в маленьком автомобиле включался одновременно с двигателем и работал все время, пока работал двигатель. Поэтому всю вторую половину дня, когда я проезжал мимо обширных заботливо возделанных равнин восточного Оргорейна, без всяких изгородей (потому что здесь нет скота) и разделенных только ручьями, — все время я слушал радио. Оно рассказывало мне о погоде, о сборе урожая, о гололеде и тумане на дорогах, предупреждало меня, чтобы я ехал осторожнее, излагало мне всевозможные сообщения и новости из всех тридцати трех округов, производственные достижения различных фабрик, отчеты о движении грузов и перевалке их в речных и морских портах, спело мне несколько песнопений культа йомеш и снова сообщило о погоде. Все это излагалось чрезвычайно спокойно по сравнению с тирадами, которые я слышал по радио в Эргенранге. О нападении на Сьювенсин — ни слова. Видимо, орготское правительство предпочитало успокаивать, а не подстрекать. Короткие официальные сообщения, повторяющиеся довольно часто, утверждали, что порядок и спокойствие на всем протяжении восточной границы обеспечены и будут обеспечиваться впредь. Мне это нравилось. Вызывало доверие, не провоцируя противника, и содержало в себе ту спокойную твердость, которая так восхищала меня в гетерцах, порядок будет сохранен… Сейчас я был рад тому, что вырвался из Кархида, страны, раздираемой смутами, которую безумный король, притом еще и беременный, и его охваченный манией величия кузен-регент толкали к войне. Я был доволен, что еду спокойно, со скоростью тридцать с небольшим километров в час обширной, ровно распаханной равниной, раскинувшейся под однообразно серым небом, в столицу, правители которой верили в существование порядка.