– Сие загадка века, – философски вздохнул наш младший сотрудник, с интересом прислушиваясь к бормотанию девичьих молитв за закрытыми дверями в кельях.
Благо все монашенки вели себя разумно, никуда не лезли, пугачёвских бунтов не устраивали и гражданских прав не качали. По крайней мере, большинство…
Потому что когда мы вошли в покои матушки Февронии, то застали там аж десяток агрессивных девиц с вилками и ножами, теснящих в угол нашу огрызающуюся бабку. Яга шипела, плевалась, но в драку не лезла и заклятиями не разбрасывалась.
– Так, что это у нас тут происходит? – строго спросил я. – А ну-ка, гражданочки, опустите оружие и сейчас же извинитесь перед сотрудницей милиции. Потому что оказание сопротивления при аресте чревато лишением свободы сроком на…
Я с огромным трудом увернулся сразу от двух брошенных ножей.
– Митя! Чтоб тебя… Взять их!
– А мне мама говорила, что девочек бить нехорошо…
– А за старушек заступаться хорошо? Тогда бери скамейку и спаси нашу главу экспертного отдела. И да! Слушайся маменьку, за косички никого не дёргай!
Дальше я мог отойти в сторонку и не путаться под ногами. Пылкий Митя с сумасшедшими глазами и длинной, трёхметровой скамьёй в руках – страшное зрелище. Телохранительницы матушки Февронии тоже ему спуску не давали, известно, что женщины дерутся яростнее и безумнее мужчин. Они накинулись на него дружной толпой, как стая уличных кошек на дворового кобеля, только и полетели клочки по закоулочкам. Яга же, перекрестясь осторожненько, бочком, бочком перебежала поближе ко мне.
– Марьяна сбежала, – перекрикивая шум драки, первым начал я.
– От ить зараза какая, карантинная, – так же громко поддакнула моя домохозяйка, поддерживая разговор. – А я только успела здесь кой-какой обыск провесть, как вон те дуры переспелые с матюками набежали! Скока лет на свете живу, и то не все слова знаю, а уж в таких-то чудных соединениях…
– У нас есть закон о нецензурной брани в общественных местах? Допустим, что есть. Тогда можем дать пятнадцать су-уто-ок!
– И правильно-о! – Мы оба продолжали орать друг на друга, как кошка с собакой, иначе ничего не было слышно.
– А ещё за блуд и многочисленныя-а нападения-а на пожилую женщину!
– Лучше на сотрудника милиции, за это больше да-ду-ут!
– Тоже верно, я согласна дать показания-а!
– А что вы здесь искали-и?!
– Да меч энтот, будь он неладен! – прокричала мне на ухо Яга. – А тока нет его тут, не соврала матушка Феврония-а!
Я думал, что оглох, потому что на последних двух словах в комнате повисла полная тишина. Митя упарился, но управился – все монахини валялись кто где в причудливых трагичных, смешных или даже откровенно неприличных позах, разумно не подавая признаков жизни. Сам герой-победитель был расцарапан и ощипан так, словно его два часа крутили в стиральной машине с шестнадцатью злобными дикобразами. Одежду, конечно, придётся купить ему новую. Всю. Включая лапти. От них тоже мало чего осталось. От левого практически ничего…