Кабак, красавицы, бутылки, штопора.
Открыт бордель. В столице снова лето.
И море пива в налитых глазах поэта.
Всё хорошо… но тяжко по утрам.
Михась вслушивался в песенку с нескрываемым интересом. Ну разве мог два года назад страдающий похмельем и безденежьем студент предполагать сверхпопулярность написанного после дружеского застолья стихотворения? Нет, не мог. Кстати, главный редактор «Роденийских ведомостей», оценивший хорошую шутку и пустивший её в печать, не поскупился с гонораром. Добрейшей души человек – полученного хватило на две недели вдумчивого загула. Потом, правда, всей дружной компанией подметали столичные улицы под присмотром весёлой и доброжелательной городской стражи… Расквашенную морду не желающего делиться славой исполнителя вспоминали всю половину месяца, проведённую на исправительных работах.
Весело было, да. Весело даже сейчас, когда руки связаны за спиной, болят отбитые бока и от непроизвольной улыбки лопается тонкая корочка запёкшейся крови на разбитых губах.
– О чём вы говорили с мастер-воеводой Копошилой в день своего прибытия? – голос сотника звучал монотонно и обыденно, в нём отсутствовало любопытство. – Может быть, ты расскажешь?
– Не пошёл бы ты к винторогому кагулу в гузно, сынок, – стоявший справа от Михася Вольдемар Медведик скосил взгляд на торчащие нитки, оставшиеся от сорванных нашивок, и добавил: – В носе у тебя ещё не кругло, чтоб старших по званию допрашивать.
– Продолжаем запираться, значит, – вздохнул Блюминг. – Но всё равно попробуйте объяснить, почему после взрыва на той высоте вы остались целыми и невредимыми, а лично возглавивший атаку мастер-воевода Серафим Копошила убит ударом копья в спину? Единственная потеря! И кто? Сам командующий армией! Странное совпадение, не находите?
– Если военачальник забывает о своих обязанностях и лезет в первые линии, то такие совпадения просто неизбежны, – Медведик сплюнул на земляной пол. – Ему бы головой думать. А не мечом.
– Да-да, – согласился особист. – Неизбежные на войне случайности.
– Так и есть.
– Совершенно правильно! И поддельные документы пиктийцы подбросили. Какие, однако, негодяи!
Вольдемар поморщился и нахмурился, что при опухшем и отливающем синевой лице вышло как-то блёкло и неубедительно. Перестарались особисты при аресте, с-с-суки… Зато как было приятно засветить в рыло тому наглому десятнику, схватившемуся за огнеплюйку. Аж подбитые медными гвоздиками подошвы сапог взлетели до уровня глаз. Чужих сапог, естественно. А мгновение спустя Матвей с Михасем бросили безвольное тело профессора Баргузина и присоединились к празднику жизни. Ведь бить особиста – это как песня, чаще всего лебединая, но оттого не ставшая менее привлекательной.