Веселье продолжалось недолго, как раз до того момента, как к нему подключились пехотинцы. К большому сожалению – на стороне противника. Неужели завидно стало? Скорее всего так оно и есть… жлобы.
А что до документов… Да поцелует Блюминг маму винторогого кагула, если к документам можно предъявить хоть какие-то претензии. Впрочем, пусть целует и без оных – печати подлинные, бумага с соответствующими знаками, а дальняя связь после ночных подвигов Еремея долго еще будет выдавать шипение и треск вместо внятных звуков. Выдумывает сотник про подделку, как есть выдумывает!
Медведик открыл рот, чтобы сообщить свою точку зрения на Северную армию вообще и Двенадцатый легион в частности, но всё испортил не вовремя пришедший в сознание профессор Баргузин. До того он спокойно лежал в углу, предусмотрительно связанный по рукам и ногам, и дёрнула же его нелёгкая открыть левый глаз и громко произнести:
– Ш-ш-шайзе!
– Что он сказал? – с нездоровым интересом переспросил особист. – Колдует?
– Шаманит, – со знанием дела пояснил Барабаш. – Это же знаменитый знаток древнебиармийского шаманизма.
– Да? И как же сей учёный оказался на фронте?
– Известно как, по призыву резервистов. Только ведь древности древностями, но я бы не стал с ним шутить. Вот, давеча Ерёма как дал в бубен…
– И?..
– И поносное проклятие сразу на три драконьих полка! Ты, сынок, неприятности в желудке ещё не ощущаешь? Мы-то к профессору привычные, на нас не действует, но попервой ой как несладко приходилось. И чего мне цвет твоего лица не нравится? Не иначе, как съел что-то негодящее. Или Ерёма… того самого…
– Натюрлихь! – Баргузин открыл второй глаз. – Дас ист фантастиш!
Сотник Блюминг побагровел и потянулся к огнеплюйке на поясе, но его рука на половине пути остановилась. А сам он замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Что-то в них не понравилось, и особист крикнул во весь голос:
– Караул!
– Ты чего? – удивился Матвей. – Не бойся, не смертельно же…
Появившаяся в землянке охрана как бы намекала, что Барабаш несколько ошибся с выводами.
– Расследование закончено, увести мерзавцев! Заседание Особого Совещания вечером. И не развязывать!
Остаток дня прошёл на редкость уныло. Больше всего досаждали стянутые за спиной руки, вернее, невозможность воспользоваться ими для отправления естественных надобностей. В Михасе проснулась неизвестно откуда взявшаяся мстительность, и он предложил напрудить в штаны, дабы непотребством и запахом досадить будущим судьям. Понимания Кочик не нашёл.
– Решат, будто со страху, – заметил Медведик. – Позору не оберёшься и всю жизнь потом будешь носить не самое приличное прозвище. Оно тебе надо? Как говорится, береги честь смолоду.