Дело дошло до того, что обеспокоенный состоянием товарища Вольдемар предложил Баргузину немного развеяться и ещё раз сходить в город, дабы узнать о противнике что-нибудь новое.
– Да и так ясно, что в Эдингташе ждут подмогу, а замысел у них один – утопить нас в море, – отмахнулся профессор. – Но сходить нужно, заодно и проверю кое-что. Матвея со мной отпустишь?
Медведик не стал возражать, потому что в противном случае Баргузин забрал бы Барабаша без всякого разрешения. Он вообще в последнее время держался как-то отстранённо, переложив заботу о полусотне на Михася Кочика, и чувствовалось, что профессор привык к большим масштабам, чем командование пятьюдесятью бойцами. После десяти дней боёв – тридцатью.
Старший сотник не удержался и пошутил:
– Слушай, Ерёма, ты в прошлой жизни не был Верховным Главнокомандующим?
Баргузин вздрогнул, хотел что-то ответить, но лишь махнул рукой и отвернулся. Ну, совсем отсутствует чувство юмора у человека!
В город Матвей с профессором попали через распахнутые настежь ворота, охраняемые всего лишь двумя стражниками самого похабного вида. Переваливающиеся через ремень животы, доспехи со следами плохо отчищенной ржавчины, шлемы отсутствуют вообще, а из вооружения лишь короткие копья.
Столь приятное сердцу зрелище не оставило Барабаша равнодушным, и он толкнул товарища в бок:
– Смотри, Ерёма, у колдунов даже стража закончилась. То-то они со вчерашнего дня из-за стен не вылезают.
Но Баргузина увиденное скорее расстроило, чем обрадовало, о чём он не замедлил высказаться:
– И ты считаешь нормальным, что мы вошли в Эдингташ, как в собственный дом?
– Ну и что? Ведь «полог невидимости»…
– В прошлый раз нас всё же увидели. Здесь две с лишним сотни магов, из них половина ветераны, так что вычислят на раз.
– Тогда какого кагула попёрлись? – Барабаш с беспокойством закрутил головой по сторонам.
– Но ведь никого нет!
– Это меня и тревожит. А ещё чёртовы барабаны…
Матвей прислушался – рокочущий звук почти не проходит сквозь потрескивание «полога» и ощущается скорее кожей, чем ушами. И сердце вдруг заколотилось быстро-быстро.
– Посмотрим?
– Обязательно.
На площади перед ратушей толпа, и не сказать, что собравшаяся добровольно – пути отхода перекрыты уже не стражниками. Улыбчивые дракониры вежливо отгоняют от переулков всех желающих покинуть столь представительное общество, и около десятка трупов указывают на серьёзность их намерений. В самом центре эшафот – привычное украшение пиктийского городского пейзажа. Виселица не пустует, но болтающиеся в петлях иссохшие мумии больше дань традиции, чем средство устрашения. Да, когда-то, ещё до Благой Вести, преступников и бунтовщиков в Империи вешали, но сегодня такая привилегия полагается лишь высшей аристократии – все прочие сначала отдают жизненную силу и лишь потом удостаиваются петли. Слева от эшафота сколочена небольшая трибуна. Человек на ней исполнен достоинства и уверенности в собственной правоте – жесты скупы и выверены, а в голосе угадываются оттенки презрения и превосходства.