– Никак помирать собрался? А кто воевать будет? – загрохотал голос в голове.
«В голове? Странно, но у меня нет головы!» – подумал Баргузин.
Действительно, бывший профессор не чувствовал тела. Нет ни рук, ни ног, вообще ничего, только восхитительная лёгкость и странное ощущение чистоты. Чистоты помыслов. Чистоты душевной, свободы от забот и страстей, оставшихся где-то внизу, среди плавящихся от драконьего огня камней защитного круга.
– Ты кто?
– Можешь называть меня дедушкой, – голос перешёл в смех. – Очень добрым дедушкой.
– Что тебе нужно?
– Мне? – Еремей явственно расслышал весёлое удивление. – Добрым дедушкам вообще ничего не нужно.
– Тогда отпусти.
– Я не держу.
– А кто?
– Долг, честь, ответственность… да как хочешь это назови. Узнаю себя молодым – бывало… ладно, потом расскажу.
– О чём?
– О чём спросишь.
– Но кто же ты?
– Неважно. Главное, что я знаю, кто ты.
– И кто же?
– Дезертир.
– Почему?
– А потому! Думаешь, погиб, так и всё? Да если каждый раз умирать, когда убивают… – голос сделал паузу и продолжил со странной интонацией: – Вот помру когда-нибудь, а вы страну просерете. На кого её оставить?
– Но при чём здесь я?
– А не только ты. Так что вставай, Ерёма, и иди. Вперёд иди… Некогда нам.
– Некогда умирать?
– И это тоже. Кстати, когда будешь в столице, заходи в гости, всё же почти родственники.
– Как тебя найти?
– Себя сначала найди. Ну что застыл или забыл, как жить?
Боль вернула Еремея к жизни. Боль и холодная вода, льющаяся прямо в лицо. Он попытался отвернуться и обругать неведомого шутника, но сил хватило лишь на слабый стон.
– Он живой! Михась, слышишь, он живой! – кто-то огромный и пахнущий гарью орал знакомым голосом и тряс профессора за плечи. – Ерёма, сволочь, ты живой!
– Он вас не слышит, товарищ старший десятник.
– Ничего… главное, что не помер.
Это про кого? И зачем вопить прямо в ухо? Сами они сволочи.
Иногда боль, ломающая тело, ненадолго отступала, и Еремею снились странные сны. Странные, но красочные и до того живые, что, казалось, сделай шаг, и окажешься там. Там, это в кабинете с ковром на полу и необычной лампой, чей рассеянный абажуром свет ложится на раскрытую книгу с подчёркнутыми строчками и заметками на полях… На площадке невысокой пирамиды из полированного камня, к подножию которой солдаты в парадных мундирах бросают знамёна поверженного врага… В зале с колоннами, в обществе маленького человека в инвалидном кресле и похожего на кагула толстяка с чем-то непонятным во рту… Вроде бы это называется сигарой? Странный способ курения, в Родении обычно используют трубки. Да, трубка тоже есть. Она лежит рядом с открытой коробкой… как их там… папирос?