Конфигурация отрогов хребтов здесь была классическая, они расползались «куриными лапками» понизу и срастались в единый хребет по мере повышения над уровнем долины и ущелья. Правда, с одной тропы, свернув чуть-чуть в сторону, можно было бы попасть в соседние то ли ущелья, то ли тупики, с какими встретилось первое отделение. Но второму отделению было проще. Здесь не было каменистой почвы под ногами, и тропа просматривалась, хотя была и не слишком хоженная.
Раскатов старался смотреть поверх голов солдат вдаль, насколько это было возможно. И определил, что здешние горы являются некоей смесью гор чеченских и дагестанских, потому что среди лесистых склонов тут и там возвышались над деревьями бурые каменистые скалы, а среди самих деревьев часто встречались мощные монолитные валуны. В Чечне такие горы обычно встречаются только гораздо южнее, ближе к границе с Грузией. В Дагестане на юге и на востоке горы вообще имеют редкую растительность, да и то чаще кустарникового типа. Кустарнику не нужен мощный корень, способный держать тяжелый ствол. Ему хватает и той скудной земли, что образовалась из принесенной ветром пыли, забитой в расщелины скал. Но скалы представляли дополнительную опасность. Естественно, только в том случае, если на них есть удобный подъем. Во-первых, скала дает лучшую возможность обзора, нежели деревья, на которые невозможно забраться до самой верхушки, и в средней части дерева, где ствол еще крепкий, обзору мешают ветви деревьев соседних. Да и лес здесь в основном состоял из густого разлапистого ельника. А кто пробовал, знает, как трудно, если вообще возможно, взобраться на елку. Некоторую практику в этом имеют, конечно, снайперы, которые любят елки, где легко замаскироваться, обвешав себя еловыми лапами. Но у снайпера больше дня уходит на подготовку такого «гнезда». При этом на самой елке винтовой лестницей вырубаются целые ветви, мешающие подъему. Солдатам второго отделения такого времени никто не отпускал, да и штатного снайпера во взводе не было. Была трофейная винтовка, но она уже ушла вместе с первым отделением на плече старшего сержанта Юровских.
Сам старший сержант оказался легким на помине и позвонил, как только Раскатов подумал о нем. Доложил привычно неторопливо, но четко:
– Товарищ старший лейтенант, у нас пленник. Мы как раз из очередного тупика вышли, когда его заметили. Бежал с вашей стороны поперек отрогов. Из оружия только пистолет. Рукой с тряпкой зажимал рваную осколочную рану на плече. Мы его, конечно, перевязали, но он говорить не хочет. Одну фразу твердит, что по-русски не понимает.