), был переведен на коптский язык, вероятно, в начале IV века н. э. и является интерпретацией не сохранившегося греческого оригинала, гипотетически датируемого концом III века н. э.
[3]К сожалению, нам остается лишь гадать, к какой религиозно-философской системе, существовавшей в рамках раннехристианской (т. е. гностической) гетеродоксии, принадлежит трактат, поскольку мысль о том, что его авторство принадлежит одному из последователей гностической школы Валентина, или даже что он является экзегетическим текстом, написанным самим Валентином (следовательно, написанным не позднее II века), популярная среди исследователей в XVII 1-начале XX веков, впоследствии не нашла серьезных, научно обоснованных подтверждений. По сей день, однако, наиболее вероятной остается версия появления трактата из-под пера продолжателя (или одного из продолжателей) традиции наиболее поздних валентиниан III века н. э.
Даже сейчас, спустя 65 лет после обнаружения в апреле 1945 года обширной гностической Библиотеки Наг-Хаммади, общий объем текстов которой даже превышает объем исследуемого Папюсом манускрипта, его значение трудно переоценить. Он является самым объемным из позднеантичных гностических текстов (свыше 380 страниц коптского текста в разных переписанных версиях[4]) и самым поздним из них. Автор (авторы) его словно чувствовал грядущую — спустя лишь очень немного лет — окончательную победу церковной ортодоксии, когда будет уже не до написания «еретических» текстов такого объема и масштаба и уж тем более не до их более или менее свободного распространения, и потому хотели срочно успеть сказать посвященному читателю всё то, что до тех пор оставалось за скобками в других гностических текстах. Похоже на то, что эта задача оказалась успешно выполненной, хотя в трактате (так или иначе, данное обстоятельство было отмечено Папюсом в его работе) имеется ряд «фигур умолчания» и не до конца раскрытых тем.
Действительно, трактат носит ярко выраженный инициатический характер, и не случайно он так заинтересовал Папюса, имеющего более чем прямое отношение к самым различным инициатическим организациям рубежа XIX–XX вв., а «старшая современница» Папюса, Елена Петровна Блаватская, в своей статье Pistis Sophia трактует фразу из трактата о том, что «Иисус провел 11 лет с учениками у подножия Масличной горы» как намек-указание на преддверие последней, двенадцатой ступени Высшей Инициации[5].
Первые статьи о Pistis Sophia были написаны в середине XVIII века, т. е. за сто лет до ее первого перевода на современные европейские языки; аналитические публикации продолжаются и по сей день