Неужели не возникло у этих товарищей ни малейшего желания пройти по цепочке и выяснить точные координаты, где спрятана неучтенка? Или они про место знали и без Сереги? Или же там все пошло наперекосяк, и Бондаренко погиб, не рассказав всего, что он знал и не наведя на мой след? Вот это больше похоже на правду, вполне могли накосячить. Можно даже предположить, что Серега похищен или сбежал. Однако, поминки… Значит, попал под удар, но всего про нас рассказать не успел или не смог.
В моей ситуации нужно предполагать худшее. Следовательно, нужно исходить из того, что наши имена стали известны неким врагам — раз, что нас активно ищут — два, и это не доморощенные русинские компрадоры, а западные или какие-то другие спецслужбы — три.
По результатам анализа выводы, мягко говоря, не радужные. Все мои наивные планы, рассчитанные на чуть ли не открытый канал в правительство, с грохотом и треском ломаются. Точнее, лупят с размаху по лбу черенком любимых граблей.
Ищут? Естественно! Найдут? Вопрос времени. Если тут же не исчезну из города, а идеально и из страны. Тоскливо. Даже не тоскливо, а как-то очень паскудно на душе. Снова захотелось про все забыть. Плюнуть и растереть.
Умом понимаю, что это естественная реакция психики, которая к тому же раскачана отсутствием привычного допинга. Но разум чувствам в этой ситуации не товарищ…
Нафига мне все надо?! Я не нанимался разгребать чужое дерьмо! И мне оно нахер не надо! Понятно?! И лучший сейчас для меня вариант — не возвращаться к Миле. Хата вперед проплачена, денег ей оставил. Пусть за папашку своего героического все это дерьмо сама и расхлебывает. А я тут человек левый и, как говорится, не абизьян. Тем более, если я ее той ночью таки того, так даже если все обойдется и всплывет, то срок, как неплатежеспособный подозреваемый, на этот раз отгребу стопудово.
Выполняя команду «Кругом, шагом — марш!», возвращаюсь к машине. Тыцкаю в брелок сигнализации, хлопаю дверью. Обеими руками хватаюсь за руль, упираюсь подбородком… За рулем всегда лучше думается. Точнее, как раз, не-думается. Привычные действия занимают внимание, на время запирают скверные мысли. Покидаю Петровку, еду в сторону Московского моста. Не доезжая до Днепра сворачиваю направо — новый мост перекинутый через Рыбальский залив, быстро выводит на Подол.
Включаю радио. Не успеваю убрать палец с кнопки, как в салоне начинает гнусавить голос проповедника-евангелиста, вещающего по-украински с характерным акцентом канадской «дияспоры»: «Все, що записано в святому писанні, — це істина, тому що це — слово Боже…»…