Она стояла в позе профессионального боксера, и ее взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Вот, теперь я вышла из себя!
— Не понимаю, дорогая…
— Поднимайся, жалкий трус!
— Что происходит?
— Сейчас поймешь!
— Успокойтесь…
— Встань в позицию! Кому говорю!
Эндрюс Блэкфорд медленно, как на замедленной пленке, поднялся с места, еще не осознавая до конца опасности, уставился на Стэфани.
— Чего вы хотите?
— Закройся руками.
— Для чего?
— Сейчас увидишь!
— Ей Богу, Стэфани, вы зря выходите из себя. Такой божественной женщине это не к лицу.
— Я не знаю, для чего Бог создал вас, но я сейчас вам объясню, как разговаривать с такой женщиной как я.
Она молниеносно наносит ему прямой справа в челюсть и, чтобы он не упал, сделав стремительный выпад, наносит удар слева, при этом объясняя каждый удар:
— Это тебе за то, что мой отец нудный человек, а это за то, что он ничего не сделал.
Оторопев от боли, Эндрюс Блэкфорд, как тюфяк, валится на грязный замызганный пол, где в первое мгновение не может даже пошевелиться.
— Еще добавить, мозгляк? — наклонилась над ним Стэфани, рассматривая то, что валялось перед ней на полу, а перед этим было респектабельным мужчиной, или это только он сам так думал.
Не в силах встать, а может он боялся еще получить удар, надеясь, что лежачего не бьют, Эндрюс Блэкфорд, стал, перекатываясь, ползти к двери. Наконец, у него прорезался голос и он сипло и вульгарно заорал:
— Полиция! На помощь! Убивают!
Как только он попытался встать на четвереньки, оглядываясь на свою мучительницу, Стэфани пинком под неавторитетное место выбрасывает его за дверь.
— Дрянь! Невежда! Поползень вонючий! — приговаривала она, срывая с вешалки его плащ и шляпу и с остервенением выбрасывая их туда, где было слышно падение грузного тела.
Прошла длинная минута, прежде чем, расхаживая по кофейне, Стэфани услышала жалобное: «Помогите! Помогите!»
— Я тебе помогу, падаль несчастная, довести меня до такой ярости! Не проходи даже мимо меня, я тебе так помогу!
— Помогите! — слышится еще более слабый голос Эндрюса Блэкфорда.
Но Стэфани и не думает выходить во двор. Она, отбросив с грохотом в дальний угол два стула, энергично усаживается на третий. Хорошо, что это не поддельный Чипендейл — этот даже под ней не скрипнул.
— Вот так! — громко произнесла она вслух и положила сжатые кулаки себе на колени.