Занятые своим диалогом, Стэфани и доктор подошли к самому главному. Оба приподнялись над столом — было видно, как то, что предстояло сказать, должно оказать на партнера по диалогу необходимое действие.
— Но теперь я должна сказать, что я торжественно поклялась отцу…
— Погодите!
— Нет, это вы погодите!
— И не подумаю! Это очень важно!
— У меня тоже!
Доктор помахал у Стэфани перед глазами своей изящной, утонченной и очень чистой до особой прозрачности рукой, и она на мгновение умолкла.
— Я должен сказать, что торжественно поклялся матери, когда она лежала на смертном одре…
— Что-о?!
— Моя мать была мудрая женщина. Она взяла с меня клятву, что, если женщина захочет выйти за меня замуж, а я почувствую искушение жениться на ней, я вручу ей двести пиастров и предупрежу, что она должна, имея при себе только то, что на ней надето, и эти деньги, прожить своим трудом, без малейшей посторонней помощи, не менее полугода. Если она сможет — мы поженимся. Если нет — мы больше никогда не встретимся.
— А если она сможет?
— То так тому и быть!
— Чему быть?
— Я буду обязан жениться на ней, даже если эта женщина уродлива, и я уже потеряю к ней влечение.
— И что?
— Я дал клятву!
— И вы смеете подвергать меня, Стэфанию Харпер Фархшем, такому гнусному испытанию? Да и вообще какому бы то ни было малейшему испытанию?!
— Я дал клятву!
— Это значит?
— Да, да — у меня тоже Эдипов комплекс — такова воля всемогущего Аллаха, и я ничего не могу поделать.
Стэфани смягчилась — воля покойных уважаемых родителей для ее самой тоже была свята.
— Кто была ваша мать?
Благостное выражение на лице доктора явно свидетельствовало о неподдельных чувствах к матери и воле покойной.
— Моя мать была прачка и вдова.
— И она смогла дать вам медицинское образование?
— Она вырастила одиннадцать человек детей. Я был самым младшим и ее любимцем. Остальных десять она научила простому рабочему ремеслу. С их помощью она сделала из меня ученого. Ее заветной мечтой было иметь сына, который бы умел читать и писать и еще умел врачевать людей. Она учила меня, молилась Аллаху, и он услышал ее молитвы, помог мне найти в себе силы для учебы и открыть дарованные Аллахом таланты.
Стэфани со спокойной, привычной для нее воинственностью посмотрела на доктора, понимая его требования, но не собираясь соступить в сторону, испугаться трудностей. Малейшие преграды для нее были очередной приятной вспышкой ее жизненной энергии.
— И вы думаете, что я спасую перед какой-то прачкой? Вы надеетесь?
— Боюсь, что да.
— Не надо бояться.
— Вам не выдержать испытания.
— Вы меня не знаете.