Бобетта рассмеялась. «Моя свекровь — Генриетта Лакс, но уверена, вы говорите не о ней — она умерла почти двадцать пять лет назад».
«Генриетта Лакс — ваша свекровь? — взволнованно уточнил он. — Она умерла от рака шейки матки?»
Бобетта перестала улыбаться и отрывисто спросила: «Откуда вы знаете?»
«Эти клетки в моей лаборатории, должно быть, от нее, — ответил он. — Они от черной женщины по имени Генриетта Лакс, которая умерла от рака шейки матки в больнице Хопкинса в пятидесятых».
«Что?! — воскликнула Бобетта, подпрыгнув на стуле. — Что значит у вас в лаборатории ее клетки?»
Он поднял руки вверх, как будто хотел сказать: «Ну вот, приехали».
«Я их заказал у поставщика, как и все остальные».
«Что значит все остальные? — резко спросила Бобетта. — Что за поставщик? У кого находятся клетки моей свекрови?»
Это было похоже на ночной кошмар. В газете она читала статью об исследовании сифилиса в Таскиги, которое только что, сорок лет спустя, прекратило правительство, и вот теперь зять Гардении говорит, что в больнице Хопкинса живет какая-то часть Генриетты, все ученые проводят на ней исследования, а семья совсем ничего об этом не знает. Казалось, вдруг стали реальностью те страшные рассказы, которые Бобетта всю жизнь слышала о больнице Хопкинса, и все это происходит именно с ней. Она подумала: «Раз они проводят исследования над Генриеттой, то скоро доберутся до ее детей и даже внуков».
Зять Гардении рассказал Бобетте, что в последнее время о клетках Генриетты говорят во всех новостях, потому что они, заражая другие культуры, вызвали проблемы. Но Бобетта лишь продолжала качать головой: «Как так получилось, что никто не сообщил семье, что часть Генриетты все еще жива?»
«Если бы я знал», — ответил он. Как и большинство исследователей, он никогда не задумывался о том, добровольно ли дала свои клетки женщина, благодаря которой родилась линия HeLa.
Бобетта извинилась, побежала домой, влетела на кухню через сетчатую дверь и крикнула Лоуренсу: «Твоя мать, она немного жива!»
Лоуренс позвонил отцу рассказать, что узнала Бобетта, и Дэй не знал, что и думать. «Генриетта жива?» — думал он. Бессмыслица. Он своими глазами видел ее тело на похоронах в Кловере. Они ее выкопали? Или, может быть, они что-то сделали с ней во время вскрытия?
Лоуренс позвонил в центральную справочную больницы Хопкинса и сказал: «Я звоню по поводу своей матери, Генриетты Лакс, — она у вас там отчасти живая». Когда оператор не смог найти записей о пациентке по имени Генриетта Лакс, Лоуренс бросил трубку. Он не знал, кому еще позвонить.