Пока офицеры охранения лагеря определяли немцев по баракам, мы перед обратной дорогой отогрелись в караульном помещении. А тех и подгонять не надо, сами в тепло рвались. Кончилась для них война, повезло, можно сказать. Только все ли домой живыми вернутся? Сколько их умерло от болезней, жестоких морозов, на тяжелых работах в тылу? НКВД, в чьем ведении находились все лагеря, и своих, советских, не особенно-то щадило, для них люди были мусором, лагерной пылью на сапогах, и жизнь человеческая не стоила ничего – даже ломаного гроша.
Другой нонсенс – лучшие люди – вчерашние труженики, патриоты на передовой в окопах сидели, а уголовная шваль на нарах в тепле отлеживалась. «Авторитеты» ели чужие пайки, в то время как их норму выполняли другие зэки.
Здесь бы на интеллигенцию опереться как на носитель культурных и нравственных ценностей народа. Да вот интеллигенция в сталинские времена по определению была прослойкой гнилой, элементом, чуждым классовым интересам рабочих и крестьян. Вот и относились к ним соответственно – одним профессором или ученым больше, одним меньше – какая беда? Такая вот идеология была.
Мы слегка отогрелись и набились в кабину вчетвером, хотя там места было только для двоих.
По приезду в отдел пошли писать рапорта. Почитал Сучков нашу писанину, обвел нас глазами, хмыкнул и бумаги в сейф спрятал.
– Пусть полежат. Если им сейчас ход дать, начальство подумает – спятил. Совместная с врагом оперативная операция! Это ж надо такое допустить! Не так поймут эту вашу боевую фройндшафт! – Он строго посмотрел на нас, но озорные чертики в глазах выдали в нем собственную удаль. – Полный грузовик вооруженных немцев! Спасибо хоть миномет к отделу не притащили. Своими глазами не видел бы – не поверил. А вообще – молодцы хлопчики! Ну, отдыхайте!
История имела продолжение. Каким-то образом фронтовые газетчики прознали, что трое «смершевцев» немцев пленили. Слухи оказались перевранными и преувеличенными. Нам приписали чуть ли не роту пленных. Приехал корреспондент фронтовой газеты. Сначала Сучкова пытал, а потом и за нас взялся. Сфотографировал даже. Вскоре заметка в газете появилась с броским названием. Только фото не опубликовали, а заметку мы сами читали.
Посмеивались офицеры СМЕРШа из отдела – они-то ведь знали, что и как произошло.
На второй день после того, как заметка вышла, вошли мы в столовую, а нам офицеры из-за столов кричат:
– Пригнитесь, а то нимбами за притолоку зацепитесь!
Свиридов хотел было огрызнуться – чего зубоскалите, черти, – да махнул рукой.
Но и вышестоящее начальство газеты читало. Неожиданно для себя мы получили очередные звания. Мы с Андреем капитанами стали, а Николаю присвоили звание майора. Нас повысили и в должности: я стал старшим группы, в подчинение мне дали двух молодых лейтенантов, еще не нюхавших пороха. Андрей тоже стал старшим группы, а Николай – и вовсе заместителем начальника третьего отдела фронтового СМЕРШа. Вот что значит заметка в газете, вовремя прочитанная начальством. Сам же я считал, что ничего героического не совершил – обычная работа. Бандитов уничтожили, а что немцы в плен сдались – то уже не наша заслуга. Если бы армия наша в наступление не пошла да полки и дивизии гитлеровские не разбила, никаких пленных не было бы.