— Это верно, но все же…
— Мне гораздо лучше наедине с моими голосами.
— Этот господин совершенно тобою очарован, — сообщила госпожа волшебница.
— Вот в это верится с трудом, — сказана Жанна, но не сумела удержаться и улыбнулась.
— И все же это правда. Он попросил Марка — того, кто его воссоздавал, — чтобы ему сделали другой, новый образ. Вообще-то он прожил восемьдесят четыре года, если ты не знала.
— Как по мне, он выглядел даже старше. — Жанна припомнила парик, фиолетовую ленту, бархатные панталоны… На этом человеке, тощем, как высушенная фига, роскошный наряд смотрелся просто смехотворно.
— Марк решил сделать ему такой облик, чтобы он выглядел как в сорок два. Пойди, посмотри на него.
Жанна задумалась. Мсье Аруэ бы был гораздо менее омерзительным, если бы…
— Скажи, а у мсье в молодости был другой портной?
— Хм-м… В принципе это можно устроить.
— И я не пойду в таверну в этом…
Жанна приподняла закованные в цепи руки и вспомнила роскошный меховой плащ, которым сам король Карл обернул ее плечи во время коронации в Руане. Она хотела было попросить себе такой же плащ и сейчас, но, подумав, решила этого не делать. На судилище подняли столько шума вокруг этого плаща, обвинили ее во внушенной демонами любви к роскоши… Это ее-то, хотя она, до того дня когда сам король появился на суде, одевалась только в грубую мешковину на голое тело. А одежды тех, кто обвинял ее, были сделаны из черного шелка и бархата и благоухали дорогими духами — Жанна прекрасно это знала.
— Я сделаю, что могу, — сказала госпожа волшебница, — но обещай ничего не рассказывать господину Бокеру, ладно? Он не хочет, чтобы ты общалась с будущим противником, а мне кажется, тебе это только на пользу пойдет. Поможет отточить твое искусство перед Великим Обсуждением.
Затем все замерло. Жанне показалось, что она на миг потеряла сознание… она медленно падала среди мягких, пушистых облаков. Но вот — внезапные резкие вспышки зеленого и коричневого, холодные, гладкие плоскости… и сознание снова вернулось к ней, окружающее вновь стало ясным и четким. Жанна поняла, что оказалась в той самой таверне; ее снова окружали люди, по-видимому, даже не подозревающие о том, что она здесь есть.
По залу деловито сновали закованные в странные доспехи создания — они перемещали тележки с едой, протирали столы, уносили посуду. Жанна поискала взглядом Официанта и увидела, что он не сводит глаз с золотоволосой буфетчицы, которая старательно делала вид, что ничего не замечает. Горячий, страстный взгляд Официанта напомнил Жанне о том, как сама она смотрела на статуи святой Катерины и святой Маргарет — обе они казались такими отрешенными от всего человеческого, хотя и примирившимися с присутствием людей, как с неизбежным. Святые были словно на полпути между двумя мирами: наверху — святость и духовность, внизу — мирская суета. Точно так же и здесь, в этом месте — несмотря на всю его неприятную, режущую глаз механическую и цифровую тарабарщину — все равно было Чистилище, чертог уединения и ожидания, плавающий между мирами.