— В детстве на стене, возле моей кроватки, висел старый гобелен, — говорит она, и взгляд ее теплеет. — Дворцы, дома, мощенные булыжником улицы, флаги на городских воротах, всадники в старинных доспехах, река синей змейкой и надпись «Вена» в правом верхнем углу… Нет, в левом! Когда меня оставляли одну — случалось это довольно часто, — гобелен заменял мне няню, ласковое слово, сказку и сам был всем этим сразу… Я путешествовала по улицам, стояла у городских ворот, входила в дома… Я могла смотреть на него часами. — Девушка машет головой, словно пытается стряхнуть груз нахлынувших воспоминаний, и просит: — Расскажите про Вену!
Рассказать… Ты думаешь, это просто? Грязноватый кемпинг в десятке километров от города, неоновое зарево в ночи, шпили готических соборов в лучах закатного солнца да мост через Дунай, который рухнул однажды на рассвете, и было просто чудом, что в этот самый момент на нем не оказалось ни людей, ни машин, — вот и все, что созерцал романтик дорог Олег Никитин из кабины своего трейлера. Сказка должна иметь счастливый конец, иначе она не сказка. И я начинаю рассказывать о соборе Святого Стефана, о здании венской оперы, о Ринге, зеленым кольцом опоясывающем город; о шумном и веселом Пратере, о памятнике Моцарту в городском парке и о городской ратуше, которую в тот день, когда на площади перед ней филармонический оркестр играет Штрауса, иллюминируют от цоколя до макушки, и она становится похожей на новогоднюю елку, о маленьких уютных кафе на два столика и об автомате на Марианненштрассе, рядом со стереокино, который, когда ломался, выдавал по две пачки сигарет вместо одной, и все, кому был известен его «секрет», толпой валили сюда в надежде поживиться… Словом, обо всем том, чего вышеупомянутый романтик не знал и знать не мог, разве что понаслышке.
Ольга смотрит на меня, не отводя взгляда. Глаза блестят, она вся обратилась в слух. Волнение ее не портит, скорее, наоборот…
— И все это вы видели сами? — спрашивает она, когда я, вложив в свою краткую лекцию изрядную толику сведений о предмете, умолкаю.
— Сам, — смущенно говорю я, втихомолку воздавая себе за автомат — это, пожалуй, чересчур.
— Расскажите еще.
— Могу. И не только про Вену. Но не здесь и не сейчас.
Нам надо поспешать, ибо до наступления темноты предстоит проверить одну теорию.
— При всей своей неистребимой любви к природе ночевать я предпочитаю в гостинице, — объясняю я девушке.
— Откуда в вас столько практицизма? — удивляется Ольга.
Она разочарована и не пытается этого скрыть.
Мы начинаем сворачивать свой лагерь. Девушка двигается подчеркнуто медленно, как бы через силу. Прервав свой рассказ на самом интересном месте я, безусловно, кое-что потерял в ее глазах. Впрочем, сейчас меня интересует не падение собственного авторитета, а нечто совсем иное. За время нашего пребывания у озера нас никто не потревожил, а, может, я что-то проглядел и сейчас пытаюсь установить, так ли это. Вокруг все тихо и благопристойно. И все же ощущение того, что кто-то, не замеченный, не сводит с нас внимательных глаз, не покидает меня. Ощущение, не более. Но многолетние странствия по чужим дорогам научили меня доверять своим ощущениям.