Еще два камня, один за другим, скатились сверху, что означало: какого черта копаетесь?! Относилось это прежде всего к Гладышеву, как второму командиру, и Козлов с Мостовым только недовольно поглядели вверх, куда, карабкаясь от куста к кусту, тотчас устремился младший лейтенант. Вершины деревьев качались под сильным ветром, над ними низко неслись лохматые тучи.
Выждав чуток, Козлов направился следом за Гладышевым. Сверху оглянулся: Мостовой стоял на месте, выдерживая дистанцию.
Командиров Иван увидел на полпути к тому НП, на котором он встречал рассвет. По лицам понял: что-то серьезное. И еще прежде, чем узнал причину беспокойства, услышал отдаленный лай. Хуже ничего не могло быть. От человека можно затаиться: в двух шагах пройдет, не заметит. Собака учует. Уходить? Но похоже, уже поздно и уходить: лай где-то близко.
Скоро в редколесье они увидели собаку — здоровенную, длинноногую, породистую. Увидели и человека, к счастью, одного-единственного. Это был немец, похоже даже, что офицер, поскольку в фуражке. На груди у него поверх плащ-палатки висел автомат, а в руках была какая-то странно маленькая и тоненькая винтовка.
— Это же охотничье ружье! — догадался Симаков. И выругался: — Охотник, мать его!..
Некоторое время все молчали, пораженные невиданным: на войне, в прифронтовой полосе, человек спокойненько отправляется на охоту с ружьем и собакой.
Первым опомнился Гладышев.
— Стрельба на охоте — обычное дело, лай собаки — тоже…
— Ежели из ружья, — сразу понял его Симаков. — Значит, надо не дать охотнику выпустить очередь из автомата.
— Точно, — обрадовался Иван. — Из ружья пускай палит, а автомат всполошит этих физкультурников…
Все посмотрели на него с укоризной: разведчикам ли разжевывать очевидное?
— Значит, так, — сказал Симаков. И повернулся к сидевшему поодаль Мостовому. — Снимай телогрейку…
Не раз Иван ходил с лейтенантом Симаковым и про себя называл его «гением разведки». Но чтобы так рассчитать!.. Все вышло по его. Собака, учуяв на тропе Сашкину телогрейку, залилась лаем. Охотник, обрадованный близостью добычи, заспешил и не заметил тросика, натянутого поперек тропы, зацепился и грохнулся.
Подняться ему помогали уже разведчики. Собака, кинувшаяся было к хозяину, теперь лежала в кустах с разбитым черепом. Сашка Мостовой мог и лошадь уложить прикладом, не то что собаку.
Пленный оказался фельдфебелем. Он сидел связанный, прислоненный спиной к дереву и вроде бы совсем не испуганно, а с любопытством оглядывал разведчиков, Гладышев спросил его что-то по-немецки, и тот долго и сердито отвечал, и по мере того как он говорил, лицо у Гладышева вытягивалось, становилось по-мальчишески растерянным.