Но сегодня удача мне не улыбалась. До новолуния, когда следовало ставить требующие брожения смеси, оставалось всего три ночи, а ингредиенты были собраны далеко не все. Пнув осколок кирпича, попавшийся по дороге, я поднялся на лестницу и столкнулся с жильцом с первого этажа.
— О! Егнур! — Тяжелая, привычная к палашу, рука опустилась мне на плечо и я покорно присел. — Опять паутину по углам собираешь?
— Типа того. — Без энтузиазма откликнулся я, прикидывая, насколько мой сосед пьян.
Миртав был завсегдатаем ближайшей таверны, и поначалу я надеялся использовать его в качестве осведомителя. В таверны стекаются слухи со всей округи, а отставной пьянчуга-офицер, знавший массу занятных историй, был желанным гостем за любым столом. К огромному моему разочарованию, вскоре выяснилось, что этот вояка сам горазд трепать языком, но слушать других совершенно не умеет, как не умеет и пить. Судя по тому, что Миртав почти не опирался на меня, он уже принял достаточно, чтобы голова перестала кружиться с похмелья, но не столько, чтобы начала кружиться от выпитого. Можно сказать, что он был в норме.
— "Типа того"! — Передразнил он, обнимая меня за плечо. — Эх, деревенщина ты Егнур, но Единый свидетель — ты мне нравишься!
Я вяло кивнул. Прежде, чем я понял, что осведомитель из Миртава никакой, он успел проникнуться ко мне искренней симпатией, и спасения мне от него не было никакого. Он был навязчив, как мысль о самоубийстве.
— А не пропустить ли нам по стаканчику? — Отставник мягко, но непреклонно потянул меня к выходу.
Спорить было бесполезно.
— Сейчас, только куртку накину.
Пока я собирался, распихивая по карманам необходимые мелочи, Миртав стоял на пороге, с любопытством осматривая мою квартиру. Эта процедура повторялась из раза в раз и ничего нового в квартире не прибавлялось, но офицер с неослабевающим интересом изучал полки со снадобьями и ингредиентами.
— Ужин, хозяин? — под рукой Миртава прошмыгнуло мелкое чумазое существо неопределенного пола и замерло передо мной, вытянувшись по струнке.
— Буду поздно. Не готовь ничего. — Я охлопал карманы в поисках ключей. — Принеси из лавки ветчины, хлеба и вина и оставь на столе.
— Слушаюсь, хозяин. — Существо зыркнуло из-под лохматой челки на Миртава и уселось прямо на пол рядом с верстаком.
— Не боишься оставлять его в квартире? — Спросил отставник, когда мы спускались по лестнице. — Ведь враз сопрет что-нибудь.
— Если сопрет, я узнаю, а узнаю, так взгрею да выгоню. Куда он зимой денется?
— Это да.
Зима выдалась снежная и теплая, так что на улицах было мокро и холодно. Я с тоской вспомнил сапоги, оставленные у Толлара вместе со всем снаряжением. В свитере и куртке, практически без оружия, я чувствовал себя почти голым. Миртава запрет на ношение оружия тоже касался, но патрули не решались с ним связываться, и он гордо сверкал рукоятью меча. Меня иногда подмывало выяснить, есть ли в ножнах клинок, или офицерская честь пропита безвозвратно.