«Когда поет далекий друг…», дорогой Марк Бернес.
Искренне Ваши Ивонн Доррелль, Ирэн Доррелль, Александр Доррелль.
Post scriptum:
Вы можете, если Вам удобно, писать по-русски, мы хорошо читаем на Вашем языке.
Большое спасибо. Посылаем Вам нашу фотографию>>{119}.
ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО
Он любил тебя, жизнь>{120}
Тысяча девятьсот сорок третий год. Деревянный дряхлый клуб на станции Зима, и мы, озорные сибирские мальчишки — собиратели окурков, умеющие лихо, с особенным прицыканьем сплевывать сквозь зубы, зачарованно глядим на заштопанный суровыми нитками экран.
А там, на экране, удивительный одессит в тельняшке, выглядывающей из-под гимнастерки, лихо подмигнув зябко кутающейся в пуховый платок ленинградке, садится за рояль и поет:
Шалые слова песни ничего не говорят о блокаде, о войне, а о какой-то рыбачке Соне и о грузчиках, надевших на свадьбу «со страшным скрипом башмаки», но все интонации песни и озорные чертики, прыгающие в глазах одессита, как бы хотят выразить, что нет ничего такого, чего не смог бы перенести человек, если он верит в жизнь.
Была в этом фильме и другая песня, «Темная ночь». И хотя главной мелодией, определявшей чувства нашего народа во время войны, являлась мелодия песни «Вставай, страна огромная…», эти две будто бы «побочные» песни слились с главной, укрепили ее своим лиризмом. А рождение этих песен и их воплощение навсегда остались и в моей памяти, и в памяти многих других людей неотделимыми от Марка Бернеса.
В «Двух бойцах» я увидел его впервые и, конечно, по-мальчишески поверил, что и Саша Свинцов в исполнении Бориса Андреева, и Аркадий Дзюбин в исполнении Марка Бернеса — это не актеры, а реальные, «невыдуманные» люди. Я не мог даже представить, что Бернес родился не в Одессе.
Позднее я увидел его в «Человеке с ружьем», в «Большой жизни», в «Истребителях». И опять Бернес гениально «обманывал» меня — каждый раз он для меня абсолютно сливался с образом то паренька, обмотанного пулеметными лентами, то ослепшего, но не сдавшегося летчика. (Правда, все-таки втайне я верил про себя, что он родился в Одессе.)
Я не поклонник оперы, меня раздражают многие певцы своей непластичностью, натужным выдавливанием каких-то особенных нот при полном забвении образа, неестественным воздеванием рук и т. д. Оперу я предпочитаю слушать, а не смотреть.
Но, к сожалению, и наши эстрадные певцы грешат многими грехами, и самый главный из них, пожалуй, — отсутствие образа.
Прежде всего это объясняется всеядностью в репертуаре, а такая всеядность, как правило, убивает образ стоящего на сцене человека. Когда талантливая певица после удивительной, тончайшей песни М. Таривердиева «Музыка» поет какую-нибудь дешевенькую ресторанную поделку, ее образ рассыпается, и рассыпавшемуся не веришь.