Наконец он появился, с усталым и томным видом сел в заранее для него поставленное рядом с Паолой кресло и немедленно начал проявлять к ней усиленное внимание, потихоньку справившись у меня, кто эта прелестница.
— О, это известная в Киеве и Москве девица легкого поведения, — согласно с придуманным нами заранее планом ответил я. — Действуйте активнее, и все будет о’кей.
— Когда мы можем встретиться? — хорошо слышным нами страстным шепотом спросил N у Паолы.
— Приходите сегодня ровно в двенадцать ночи ко мне в номер четыреста двенадцать. Стучать не надо, дверь заперта не будет, — тоже громким шепотом произнесла Паола фразу из нашего сценария. — Буду ждать с нетерпением…
…Ровно в двенадцать трепещущий от предстоящего блаженства, элегантный и надушенный N тихонько открыл заветную дверь номера четыреста двенадцать. В комнате был уютный полумрак, а хозяйка лежала в постели, полностью закрытая одеялом. Видна была только голова.
— Ну что же вы медлите? Раздевайтесь быстрее!
И когда N дрожащими от волнения руками снял с себя всю одежду и остался с последней деталью туалета, неожиданно открылась дверь в ванную, откуда вышел также почти голый Бернес, который с весьма хорошо сыгранным удивлением спросил у совершенно растерявшегося N:
— Дорогой друг! Что вы тут делаете? Здесь живу я с моей женой Паолой. Наверное, вы перепутали номер — ключи часто бывают одинаковыми…
Чем это кончилось, я не знаю, меня там не было. А на мои бесчисленные вопросы супруги ничего не отвечали и только заливались хохотом. К их чести (и к моей тоже), никому об этой истории мы никогда не рассказывали, щадя репутацию замечательного артиста. А он на следующее утро переехал в другую гостиницу. И будучи весьма добродушным, незлобивым да еще и обладающим прекрасным чувством юмора, видимо, нас простил, потому что после этого розыгрыша мы оставались в прекрасных отношениях, естественно, никогда не вспоминая при встречах о трагикомическом киевском эпизоде.
…Ах, как мне тебя не хватает, мой любимый друг Маркуша!
БОРИС ЛАСКИН
Человек и песня
Когда вспоминаешь человека, которого хорошо знал, с которым дружил и работал, наряду со множеством подробностей и деталей, связанных с этим человеком, по прошествии какого-то времени память фиксирует главное в его духовном облике.
С Марком Бернесом мы встретились давно, несколько десятилетий назад. Это было в предвоенном солнечном Киеве, когда отправлялся в полет фильм «Истребители» — добрый фильм, в котором молоденький лейтенант негромко пел: «Любимый город может спать спокойно…»
Я помню, как Марк исполнял эту песню — нежное, светлое ее начало и тревожную заключительную строфу: «Пройдет товарищ все бои и войны, не зная сна, не зная тишины…»