Минутка говорит мало, но очень точно — он скуп на слова. «Это не шофер, это генерал среди шоферов», — говорит о нем Кривенко. Минутка — «золотые руки» — хорошо знает свое дело.
Я давал волю фантазии, стремясь очень живо увидеть своего героя, придумывал, что и где лежит у него в машине.
Я знал, что в его небольшом хозяйстве непременно была полировочная вода, не мазь, а именно вода, с помощью которой в полчаса машина может заблестеть как новая. Пузырек с этой водой мог пригодиться только тогда, когда с машины будет снята фронтовая камуфляжная окраска. Минутка готовился к победе, он был уверен в ней.
Я знал, что в боковом кармане у Минутки лежит книжка. Я представлял себе, что Минутка много читает, но никогда этого не показывает. Я видел у него два пистолета: обычный «ТТ» и фасонистый трофейный браунинг с перламутровой инкрустацией; видел в его карманах расческу, зеркальце и бархотку для сапог. Минутка всегда носил с собой письма от отца и несколько фотографий. На одной из них, казалось мне, был Муравьев с другим генералом у машины, а позади голова Минутки; на другой он с отцом на катке, причем оба они на беговых коньках.
Мне представлялось, что Минутка пишет домой веселые, остроумные письма.
Все эти незначительные детали, которые я «наживал», работая над образом, шли от существа моего героя и помогали на первых порах полнее ощутить его.
Мы снимали фронтовые детали в Митаве. Шел 1945 год, война только что закончилась. Вместе с актерами в массовых сценах снимались части Советской Армии.
С утра я надевал форму и целые дни проводил среди солдат и офицеров. В тесном общении с ними мы, актеры, проверяли, насколько убедительны создаваемые нами образы, правильно ли мы себя ведем, так ли держимся, разговариваем.
Однажды, когда я сидел на пригорке возле машины, ко мне подошел незнакомый полковник из какой-то воинской части, участвующей в съемке фильма.
— Старшина, — сказал он мне, — съездим сейчас в банк, получим деньги и вернемся, пока они, — полковник указал на группу кинематографистов, готовящихся к съемке, — свои аппараты наладят.
Я откозырял, ответил: «Есть!» — и мы поехали. Съездили в банк, получили деньги. И только вернувшись обратно, он узнал, что принял меня за шофера по ошибке. Полковник был смущен, а я очень доволен…
Но все мои поиски — только начало работы, подход к образу. Чтобы сыграть Минутку, мне нужно было понять и ощутить природу героизма, природу того чувства, которое давало силу Гастелло, Матросову и тысячам героев Великой Отечественной войны, таким, как Минутка.