— Пойдем, — сказала Каролина, — я мало бываю на воздухе… Погода превосходная. Превосходная — правильно? Трудное русское слово…
Она засмеялась. Смеялась она ослепительно.
— Немного ветрено, — сказал Сережа, чтоб только не умолкать, чтоб говорить и говорить с Каролиной.
— Ветрено? Но это на мне теплое. Это без рукавов… Это правда баран.
— Какой баран? — засмеялся Сережа.
— А, это смешно… Это по-русски смешно. Правда баран — так по-чешски называется натуральный мех.
— Натуральная цигейка?
— Да, да… У нас в магазинах на шапках или шубах везде написано: правда баран.
Они говорили и смеялись без умолку, пока шли кружным путем, сначала вниз, к площади Восстания, по грохочущей широкой улице, а затем тихими арбатскими переулками.
— Здесь мы познакомились, — сказала Каролина, останавливаясь и указывая на старый серого цвета пятиэтажный дом, видневшийся вдали на противоположной стороне улицы, дом, где была квартира Кашеваровых-Рудневых.
Она указала пальчиком в глубину улицы, и Сережа вдруг смело наклонился и поцеловал этот указательный бело-розовый, как конфетка, пальчик. Каролина посмотрела на Сережу притворно строго, но глаза ее лучились, глаза играли, ласкали и миловали.
— Ты часто влюблялся, Серьожа? — спросила она.
— Нет, один раз, в детстве.
— О, детская, чистая любовь к девочке!.. Клятва верности, да? И чем это заканчивалось?
— Ничем. Я выпил бутылку чернил.
— Чернила? Почему ты напился чернилом? Обычно напиваются ядом. Напиваются — правильно я говорю?
— Если б я выпил яд, то не встретил бы тебя. Это Бог помог.
— Бог? Ты верующий?
— Нет, но теперь, может, поверю.
Все произошло неправдоподобно быстро, все оправдало самое несбыточное.
«Вот почему говорят о любимой женщине: неземная, — с радостным трепетом думал Сережа. — Когда спокойное сиянье твоих таинственных лучей… Лишь теперь становятся по-настоящему понятны эти пушкинские строки… Что вы, восторги сладострастья, пред тайной прелестью отрад прямой любви, прямого счастья… Да, прямая, но неземная любовь…»
Уже в ресторане, за столиком, он заметил в Каролине и незначительные штрихи земного — три маленьких, красноватых прыщика на белой шейке, недалеко от розового ушка с поблескивающим камушком. Все остальное, однако, осталось неземным. За спиной у Каролины было зеркало, точнее, зеркальная стена, и Сережа мельком все поглядывал в эту стену, где Каролина видна была сзади — хрупкие женственные плечи, прямая женственная спина. «Я люблю ее всю, — блаженно думал Сережа, — а вместе с ней всю Вселенную от края и до края… Как хорошо жить, как хорошо!»