Когда мы переступили порог церкви, шум Венус-Коува мгновенно стих. Звуки наших шагов эхом разлетались по храму. Каменные колонны уходили к куполу, пол был выложен белым мрамором с красными прожилками. Главное место нефа занимала статуя распятого Христа. Голова с терновым венцом склонилась к плечу, но Его очи смотрели в Небеса. Святые мученики взирали на нас с купольных фресок. В окна струился мягкий свет, отражавшийся от золотой дарохранительницы с освященными облатками. На стенах висели изображения Крестного Пути в тяжелых рамах. Блестели скамьи из полированного красного дерева, пахло ладаном. На витраже над алтарем я увидела изображение архангела Гавриила в алой мантии. Он сообщал волю Божью испуганной Деве Марии. Я до сих пор не привыкла к подобным художественным интерпретациям. Мой брат Гавриил (в миру — Гэбриэл) безупречен, красив и грозен. Пожалуй, никто не в силах запечатлеть Гэбриэла в его истинном обличье. Но витражные стекла так переливались, что сюжет Благовещения заиграл яркими красками и словно ожил.
Мы с Ксавье омыли руки в купели со святой водой и перекрестились. Появлению отца Мела предшествовало шуршание его одежд. Священник появился в полном облачении и спустился к нам по ковровым ступеням. Отец Мел был лысеющим мужчиной с весело горящими глазами. Он обнял Ксавье, тепло поздоровался со мной, и у меня немного полегчало на душе.
Отец Мел провел нас к алтарю, и мы опустились на колени. Священник пытливо взглянул на нас. Наверное, решил проверить, искренни ли наши чувства.
— Вступление в брак — серьезный поступок, — сказал он. — Вы еще очень юны. Вы хорошо подумали?
— Да, святой отец, — ответил Ксавье серьезно. — Вы нам поможете?
— Хм-м-м-м… — ворчливо отозвался тот. — А твои родители, Ксавье? Ведь родня захотела бы присутствовать на таком важном событии, верно?
— Мы сделали выбор, — вымолвил Ксавье. — К сожалению, они… нас не поймут.
Отец Мел помолчал.
— Это не просто подростковая влюбленность, — произнесла я. — Вы не представляете, какие испытания мы преодолели. Мы связаны навеки.
Отец Мел задумался. Наверняка внутренний голос советовал ему соблюдать осторожность.
— Это промысел Божий, — неожиданно выпалила я. — Он не зря свел нас друг с другом. Не нам спорить с Господом. Мы принимаем свою судьбу, только и всего.
И дело было сделано. Священник не мог отвергнуть то, что выглядело прямым указанием свыше. Отец Мел склонил голову в знак согласия.
— Хорошо, дети мои. Не буду испытывать ваше терпение, — и он поманил к себе кого-то. Я позволил себе попросить миссис Альварес стать свидетельницей.