Морозову тоже приходилось не сладко. Он не привык сидеть без дела. Я не смогла больше смотреть на его мучения и усадила за компьютер, показав все прелести Интернета. На свою голову.
Через неделю выяснилось, что Морозов написал сценарий и хочет сам снимать фильм. А на следующий день заявил, что нашел сайт, на котором можно сделать свою страничку, чем он в ближайшее время и займется. Во всяком случае, подготовит тексты. Я была только рада за него. Человек нашел себе дело.
А я поначалу пыталась вспомнить, как лечить подобного рода травмы. Нужен кальций. Это понятно. Но где его взять? Вспомнились школьный курс анатомии и какая-то популярная литература. Когда-то я собиралась поступать в медицинский. Но это было давно, слишком давно.
Сергеич рассказал, что помогут молочные продукты, сыр, мясо. Желательно холодец. Я представила себе эту картину. Я не то что никогда его не готовила — я просто смутно представляла, как он делается. В конце концов посмотрела кулинарные книги, имеющиеся дома. Пошарила в Интернете. Выбрав для первого раза рецепт попроще, я отправилась на кухню. Но вовремя сообразила, что у меня нет подходящей посуды. Заняла у соседки, сказав: так надо. И, пытаясь ничего не напутать со временем и пропорциями, приступила к делу.
Морозов потихоньку оживал. Первые дни вынужденного безделья давались непросто. Он постоянно прокручивал историю с Андреевым, пытаясь докопаться до сути, до первопричины. Потом, в самом расцвете карьеры, такой удар — сломанная рука и растяжение. Я как могла отвлекала его от невеселых мыслей. Хотя понимала, что он из тех людей, которые не успокоятся, пока не докопаются до причины своих неудач. Первое время просто не могла на него смотреть. Я привыкла видеть его уверенным в себе человеком с пластикой хищника. Как-то мы столкнулись с ним в коридоре. Он шел походкой раненого бронтозавра. В тот момент я поняла: надо что-то делать. Тогда-то и был найден спасительный ход — я посадила его за компьютер.
Впервые за долгое время Морозову наконец удалось выспаться по-человечески. Как-то он признался, что не привык спать больше пяти-шести часов. А тут — дорвался. Исчезли круги под глазами. Лицо стало нормального естественного цвета. Да и раздражительность исчезла. Меня эти перемены в нем, безусловно, радовали.
Однажды, вернувшись домой, я увидела Морозова, искрящего и светящегося. Его номинировали на одну из театральных премий. Как раз из тех немногочисленных, к которым Морозов относился с уважением.
— Я за тебя рада. Поздравляю!
— Рано еще.
— Почему же? Если честно, я ни секунды не сомневаюсь в том, что ты ее получишь.