Картинка была такой отчетливой, будто я сам был там, среди этих мужчин и женщин, деловито действовавших в критической ситуации.
А пока я галлюцинировал, мы на ощупь – освещение-то приказало долго жить – пробрались-таки в блок, который никак не мог быть сделан на Земле, хоть к нему с двух сторон и были пристыкованы – для маскировки, видимо, – самые обычные блоки.
Во-первых, – и это главное! – там, куда мы попали, была гравитация! Мы могли передвигаться, как нормальные люди! Во-вторых, тут было светло и неожиданно просторно: блок в разы превышал размерами самый большой из тех, через которые мы проследовали. В-третьих, блок отделялся от прочей станции полупрозрачной мембраной, которая легко подалась – прорвалась! – под напором наших тел, плотно, без зазоров облепив нас, а потом сомкнулась за нами, будто никакого разрыва не было. В-четвертых, тут было тяжело дышать – обычной температуры, как и на всей МКС, воздух обжигал легкие. В нем какие-то примеси, не имеющие запаха, что ли?
Так-с, мне надоело считать, поэтому дальше просто рассказываю, как и что выглядело в блоке, куда меня привел Фарт. Поверхности блока будто выложены мелкой, при этом еще и чешуйчатой, то ли керамической, то ли резиновой плиткой. Чешуйки по-разному отражали свет, стоило только сместиться и взглянуть под другим углом, так что помещение могло быть и бронзовым, и золотистым, и ярко-оранжевым. Я шел – шел! – по нему, с восхищением и тревогой наблюдая за цветовыми метаморфозами. Формой же блок больше всего напоминал бублик, только без дырки. Там, где у бублика должно быть пустое место, в блоке, куда мы попали, «вверху» и «внизу» располагалось нагромождение то ли оборудования, то ли внушительных наростов неведомой мне формы жизни, причем наросты эти образовывали внизу правильный треугольник, а вверху – овал.
Эти геометрические фигуры соединялись между собой чем-то вроде постоянно струящегося в одном направлении потока воды, циркулирующего вдоль всего огороженного им периметра, сверкающего лиловым светом. Сквозь поток этот отлично было видно бурление тысяч контейнеров-яиц внутри, но если пузырьки воздуха в кипящей воде устремляются вверх, то в телепорте – а «геометрия» с лиловым покровом, несомненно, являлась телепортом – движение яиц было хаотичным. По крайней мере, моими органами чувств установить хоть какую-нибудь закономерность не получалось. Зато у меня прошли тошнота и головная боль!
Целебное место!
Вот бы еще дышалось тут полегче, а то в груди ощущения не из приятных…
– Мы смогли! Мы добрались! – Фарт обрадовался, как мальчишка, глядя на телепорт, переполненный яйцами с приборами. Он, кажется, готов был запрыгать по полу на одной ножке, хлопая при этом в ладоши, но еще не отошел от невесомости, в которой такие проявления чувств невозможны. – Макс, мы отправим «Гремлин» тем, кто сбрасывает на Землю отходы своей жизнедеятельности! Не зря ведь я всю дорогу тащил эти чертовы баллоны! Мы вскроем их, ну или что там надо с ними делать, тебе видней, и поместим в телепорт, и пришельцы, постепенно превращающие человечество в мутантов… Они ответят нам за все!