- Теперь можешь идти, - выдыхаешь в мои мокрые и искусанные губы, снимаешь блокировку и я, наконец, оказываюсь на свободе.
Быстро иду к подъезду, не оборачиваюсь, знаю, что провожаешь взглядом каждый шаг. Ускоряюсь, хочу, как можно быстрее, скрыться с твоих зеленых глаз. Ты неправильно действуешь на меня. Так не должно быть. Ты – воплощение моих страхов, которое ворвалось в мою жизнь, обойдя все защитные барьеры.
- Привет, - кидаю отцу, который сидит на кухне в гордом одиночестве, лениво ковыряясь вилкой в ужине, который сам себе приготовил.
- Привет, - переводит на меня взгляд, - Саш, поужинаешь со мной?
Чтобы сдохли все черти! Что стряслось, что он предлагает совместное время препровождение? Знает, ведь, чем это кончится.
- Я не голоден, - спешу скрыться с глаз долой.
- Тогда, просто посиди, - не успеваю.
Подхожу ближе, аккуратно присаживаюсь на кончик стула напротив отца. Скольжу взглядом по его фигуре. Похудел, осунулся, уставший, под глазами тени, запущенная щетина.
- Что-то случилось? – не могу не переживать. Невозможно ненавидеть и любить человека, но я не могу по-другому охарактеризовать свое отношение к этому мужчине, который дал мне жизнь.
За спиной, на стене висит небольшой телевизор. Отец молчит, тишину кухни нарушает только заунывный голос ведущего новостей.
- Саш, ты хочешь переехать жить в Италию?
- Нет, - даже раздумывать не стал, не хочу знакомиться со своим братиком, пусть он так и остается для меня посторонним человеком.
- Другого ответа я не ждал, - грустная улыбка на родном знакомом лице, я похож на него, так что с уверенностью могу представить себе, как я буду выглядеть в сорок с небольшим.
- Но мне все равно придется уехать. Селия беременна, у тебя скоро появится еще и сестра.
- Новость, - хмыкаю, в душе странная смесь из радости и обиды.
- Я долго думал, что мне сделать, чтобы не бросать здесь все. Но так ничего и не придумал. Я хочу полноценную семью, - он смотрит на меня, в глаза, не выпускает из плена взгляда.
Обида пересиливает радость, разливаясь пятном вязкого и жидкого мазута. Я – неполноценная семья. Конечно, именно поэтому был только обузой, наследником компании, не больше. Никогда не был для тебя личностью, сыном, человеком, о чувствах которого стоит задумываться и брать их в расчет. Обида скрывается в черной луже, утопает, на поверхность всплывает злость. Лютая. Дикая. Безудержная. Хочу сделать больно и ему тоже.
- Пап, я рад, - улыбаюсь, но улыбка больше похожа на волчий оскал.
- Ты останешься здесь один, Саш.
- Это повод, чтобы удариться истерику и лить слезы у тебя на груди с криками «папа, не уезжай!», - голос сочится ядом, удивлен, что он не капает с языка.