Визирь внимательно проследил за рукой сына, указывающего сначала в сторону дивана, вход в который прекрасно был виден из беседки, а потом и в сторону поварни, рядом с калиткой в которую и в самом деле стоял дюжий стражник, не сводящий сейчас глаз с визиря.
— Аллах всесильный… — уже тише проговорил визирь. — Этот рослый болван пялится на меня так, словно я аппетитная красавица, а не государственный муж.
— Неудивительно, отец, — Мераб усмехнулся верности сравнения. — Не каждый день можно услышать, как всегда спокойный визирь прекрасной нашей Джетрейи кричит, прости меня, как сотня оплешивевших ослов…
— Каких ослов? — Глаза визиря округлились, но сын увидел в них смех, который тот и не собирался скрывать.
— Оплешивевших, батюшка. Внезапно ставших гладкими и стройными, как юные пери.
Визирь расхохотался. Только одному человеку в целом мире удавалось рассмешить его — Мерабу. Ибо только ему одному в голову приходили столь странные и столь иногда забавные, но верные сравнения. Всего на миг визирь представил себе, как может выглядеть осел, умелыми руками цирюльников выбритый до зеркальной гладкости…
— Ох, сын мой… Должно быть, я кричал слишком громко.
— Более чем, отец, — Мераб опустил глаза в показной покорности.
— Однако я отчетливо слышал голоса…
— Отец, говорю тебе столь же отчетливо: здесь никого не было. Любой, кого ты об этом спросишь, может тебе это подтвердить. В беседке только я и старая книга… Должно быть, сегодняшнее злое солнце сыграло с тобой злую шутку.
Глаза Мераба были чисты и честны. Однако червячок сомнения вновь зашевелился в душе визиря.
Алим понял, что пора вмешаться. Всего одного магического усилия хватило ему, чтобы визирь, а вместе с ним и Мераб услышали прямо у входа в диван высокий гортанный голос.
Ни одного слова нельзя было разобрать из речи невидимки. Однако теперь и не надо было.
— Прости меня, сын, — пробормотал визирь, пытаясь разглядеть говорившего. — Должно быть, именно этого человека я и слышал. Но где же он?
И визирь, двумя руками придерживая полы черного мундира, поспешил в сторону дивана, дабы самолично изловить невидимого иноземца.
Мераб пожал плечами. Сегодняшнее поведение отца было более чем удивительно. Однако все же не так удивительно, как его, Мераба, приключение: необыкновенная книга, с которой, оказалось, можно беседовать как с сотней мудрецов.
— О нет, мой друг, — вновь рядом с юношей раздался этот голос. Голос, которым с ним беседовала замечательная книга о приключениях Аладдина-сорвиголовы. — Ты слышал не голос книги, ибо она жива не более, чем минареты на той стороне дворцовой площади. Ты слышал мой голос, голос неспящего Алима, которого ты, юный колдун, силой своего воображения спас из заточения на листах превосходно выделанного пергамента.