Анахита, наполовину персиянка – наполовину итальянка, появилась в Петербурге в начале четвертого года. Сначала никто не замечал этого, потом, когда тайное потихоньку стало становиться явным – пошли вопросы. Кто она? Откуда? Наиболее дотошные раскопали то, что из разрушенного войной Тегерана, и в свет ее вывел не кто иной, как князь Воронцов, бывший наместник в Персии, теперь находящийся в опале и вынужденный покинуть страну. Пикантности ситуации придавало то, что князь Воронцов был связан узами брака, и Его Императорское Величество был связан узами брака, а кроме того – между собой они были связаны узами дружбы, да еще настоящей, с детства.
Пошли сплетни. Слухи. Санкт-Петербург вообще потрясающе жестокий город, для того чтобы постоянно жить в нем, надо иметь толстую кожу или хотя бы непробиваемое чувство юмора, чтобы все злокозненные слухи встречать с иронией и усмешкой. Такие люди и обращались в свете – но такими были не все…
Если верить всем досужим сплетням и слухам, получалось так, что на Рождественском балу, отмечающем наступление нового, две тысячи четвертого года от Рождества Христова, Его Императорское Величество Николай увидел женщину своего старого друга с детства, вице-адмирала Воронцова. Сам же вице-адмирал, оставив не совсем здоровую супругу в поместье, подобрал где-то эту институтку, годящуюся ему чуть ли не в дочери, и положил ее в свою постель. Тоже хорош, в общем.
Девица эта была так хороша, что поразила Его Величество до глубины души. Можно было поступить, как поступил царь Давид[27], тем более что в Тегеране был настоящий разгул терроризма – но Его Величество постеснялся так сделать. Или поопасался повторить судьбу Давида – подобные истории рано или поздно всплывают, и непоколебимой популярности Его Величества в армии был бы нанесен непоправимый вред. Вместо этого он сфабриковал против своего друга подозрение в шпионаже, освободил его от должности и потребовал убираться из страны. Что князь Воронцов, почувствовав, что пахнет жареным, и сделал.
Сам же Николай привез эту женщину и первоначально поселил ее в Московском Кремле. Но тайное всегда становится явным: узнав о странном интересе Его Величества к Москве, Императрица Мария все выяснила, взяла сына и уехала из страны, не сделав даже попытки к примирению. Николай не растерялся – перевез свою любовницу в Царское Село и приказал обращаться с ней, как с Императрицей. Тех, кто в корне не был согласен с такой постановкой вопроса – а таких было немало, – он либо отправил в опалу, либо и вовсе выслал из страны. Какое-то время казалось, что зашатались даже позиции Ксении.