– Господи, кто-то взял свой телефон и позвонил. И ты из-за этого убил человека?
– Да заткнешься ты или нет?
Он и сам был ни в чем не уверен. Но признаться в этом не мог. Просмотрев список предыдущих вызовов, кое-что понял.
– Вот. Почему телефон не определен? Человек звонил по работе – номер не определен. И это при том, что включен определитель.
– Уходим? – то ли спросил, то ли предложил третий.
– Нет. Надо посмотреть, кто приедет. Если группа физзащиты – уходим. А если кто-то другой – разберемся. Найди ружье.
– Какое ружье?
– Посмотри. Может быть. Я, кажется, видел там сейф.
Молчун вышел в соседнюю комнату.
– Помоги…
Вместе они устроили Ахметова в кресле-каталке так, что он казался живым. Пуля не разбила стекло, и со стороны казалось, что все нормально.
– Эй!
Молчун вышел из соседней комнаты с «фокстерьером» двенадцатого калибра в руках – обычный выбор для загородных домов. Пять патронов в магазине, сменный ствол – короткий и длинный, на птицу. Для самообороны тоже пойдет – все-таки двенадцатый калибр.
В другой руке были патроны.
– Пятерка, – несколько извиняющимся тоном сказал молчун. – На уток.
Пятерка – всего лишь дробь, причем мелкая. Для охоты на людей нужна картечь. Но ничего другого не было.
– Заряжай и пошли…
На съезде с диаметра я свернул на Гатчину. По нынешним меркам – считай, пригород. Обсаженные деревьями аллеи, парки, дорогие дачи венецианского, баварского, арабского стилей. Недорогих тут уже давно не осталось, недорогие отступали все дальше и дальше…
Ахметов, Ахметов…
Что-то мы расслабились. Стали жить не то что красиво – беззаботно. Если брать двадцатые – у любого, самого захудалого, чиновника был револьвер. И каждую субботу такой вот Акакий Акакиевич ходил в тир, щурился, морщился от дыма и грохота – и стрелял. Потому что студенты – эсеры и коммунисты, эти милые цветы жизни, порывистые и честные, горящие свободой, – ни много ни мало объявили государству войну. Юная бестужевская[3] барышня могла, улыбаясь, вытащить из муфточки револьвер и высадить тебе весь барабан в живот, в то время как ты лихорадочно думал, как познакомиться. Это за то, что ее кавалера вчера повесили на Лисьем Мосту за террор. В террор уходили столь же возвышенно-торжественно, как раньше на первый бал в Зимний ехали. Офицеров стреляли, как куропаток, боевики из бывших рабочих, и офицеры стреляли в ответ, маевки расстреливали из новомодных тогда «томпсонов», и совсем не по приказу государства. А сейчас ничего этого давно нет, беспокоит лишь исламский террор, да редкие (но, к сожалению меткие) выходки фанатиков. И вот люди, даже работающие в системе безопасности, начинали забывать, что их работа – это не игра интеллектуалов, и любой человек должен иметь возможность мгновенно и эффективно защититься от простого и грубого физического насилия. А Ахметов это забыл, несмотря на то, что работал, как говорят господа полицейские, «на земле»…