— Из Мурома,— ответил Радко.— Ай не соскучились по игрищам?
— Времячко ноне не то,— сказал хозяин и опустил черпак в бочку.— Эй, подходи, кому меду!
На зов его никто не откликнулся.
— Жить будешь? — снова обратился он к Радку.
— Со мной еще двое. В дороге пристали...
Хозяин поглядел на Нпкитку, кивнул:
— Ступайте в избу, коня — во двор. Как всегда. Да вот медку испейте...
Он налил им по полной чаре. Радко принял свою с поклоном, то же сделал и Никитка. Мед был сладкий и крепкий. От выпитого скоро зашумело в голове. Хозяин, улыбаясь толстогубым ртом, налил им по второй.
За столами кричали, ругались разнузданно. Среди прочих безликих завсегдатаев избы выделялся большого роста монах в кукуле, с длинным лошадиным лицом и круглым багровым носом, торчащим из бороды, словно из пожухлой травы перезрелая земляника. Монах смеялся и кричал громче всех, откинув до локтя рукава темно-серой рясы, торжественно крестил каждую чару.
— Благословен бог, питаяй нас,— рокотал он.
— Знатные гости у тебя,— насмешливо сказал Радко хозяину.
— Куда уж знатней. Вот тот — Чурила, суждальский книжник,— махнул он черпаком в сторону монаха.— Вчерась учинил драку, замечен был. Вернется в монастырь, наложат епитимью...
Чурила обнимал тощего, подержанного мужичка, клюющего тупым, как у дрозда, носом коричневые, залитые медом доски стола, и гудел ему в самое ухо:
— Ты ведаешь? Ты знаешь?..
Мужик вздыхал, глядел на него грустными глазами.
— Иже в монастырех часто пиры творят, созывающе мужа вкупе и жены и в тех пирах друг друга преспевают, кто лучший сотворит пир,— наставлял его Чурила,— сия ревность не о бозе, но от лукавого...
Аленка с Карпушей, сидя в телеге, заждались мужиков. Те вернулись навеселе.
Смеркалось.
Радко завел телегу в неширокие ворота под дощатый навес. Здесь, на веревках, перекинутых между перекладинами, висели прошлогодние еще, сухие березовые веники. Лошадь, задрав голову, потянулась к ним губами. Радко ударил ее ладонью по морде. Лошадь, отвернув голову, зафыркала, а Радко поднялся по шаткой лесенке на сеновал, сбросил оттуда охапку душистого сена. Маркел с Карпушей выпрягли телегу. Медведь поднялся на задние лапы и протяжно-жалобно зарычал.
— Погулять захотелось, Мишенька? — обратился к медведю Радко.
— Погулять, погулять! — обрадовался Карпуша.
— Цыц ты! — прикрикнул на него Радко.— А ну, ступай в избу.
Карпуша покорно нырнул в дверь; вслед за ним заковылял Маркел. На пороге горбун остановился и поманил за собой Аленку. Радко и Никитка вошли после всех.