— Почто старика вяжете?
— С молодыми не сладили, за стариков взялись?!
— Отпустите камнесечца!
Голоса становились все громче, теперь уж роптали все. Побледнев, сотский ударил по лицу плетью молодого горшечника:
— В поруб захотел?! А ну, вяжите и ентово. Там разберемся.
У мужика красная полоса набухла поперек щеки. Сверкнули потемневшие глаза. Не успел сотский и шага к нему сделать, как повисли на нем две тяжелых руки. Рванулся он — не вырваться, посмотрел по сторонам — две бороды, на головах малахаи. Мужики улыбчивые, но держат крепко.
— А вы что глядите?! — обернулся сотский к смущенно топтавшимся в стороне дружинникам.
Те и глазом не повели: самим быть бы вживе. Толпа становилась плотнее. Дружинники отступили, потянули из ножен мечи.
— Не балуй, ребята. Сто-опче-ем! — покатилось из толпы.
Сотский изловчился, взмахнул коротким ножом. Тот, что стоял рядом с ним, курчавый, в потертой однорядке, схватился за грудь — посыпались на дорогу деревянные застежки.
— Убили-и!
— Степана убили-и!
Толпа заволновалась. Кто-то оттолкнул Левонтия. Из-за беспорядочно двигавшихся спин мужиков камнесечец видел, как подымались и опускались кулаки. Потом толпа замерла и расступилась. В образовавшейся пустоте на дороге, упершись затылком в венец сруба, лежал, будто пьяный, сотский. Был он мертв; меховая шапка с алым верхом валялась рядом.
— Кончай и ентих! — истошно завопил надрывный голос.— Айда в поруб,братьев ослобонять!
Толпа мстительно гудела. Расправившись с дружинниками, оставив на дороге еще четыре трупа, мужики двинулись к княжеской усадьбе. Издалека увидев их, воротник засуетился, хотел задвинуть полотна, но не успел. Его смяли, вскинули над головами, швырнули наземь. Люди ворвались в усадьбу, кинулись к палатам, однако там их встретили боголюбовские пешцы с вытянутыми на полусогнутых руках копьями, загородили дорогу щитами.
— Братьев, братьев ослобонять! — кричал все тот же надрывный голос.
Пешцы не мешали мужикам сбивать с порубов замки и засовы. Стояли у палат, безучастно глядели, как выводили на свободу узников. У них был свой наказ — стеречь княжеское добро.
Народ все прибывал. Левонтию всюду мерещились знакомые лица. В руках у мужиков появились колья, серпы, железные прутья. Люди расступались, пропуская на волю узников.
Левонтий жадно разглядывал их, искал Никитку. Искал, а сам тревожился: время смутное, беззаконное — неужто кончили, неужто?..
В толпе, опьяненной победой, кто-то уже кричал, что не худо бы пустить красного петуха боярам под охлуп.