Она осторожно просовывает ладонь под рубашку, прижимает к коже там, где бьется сердце, чувствует его удары. Каково это будет? Носить в своем теле сердце другого человека? Как ее кровь будет прокачиваться через него? Она где-то читала, что сердце размером такое же, как сжатый кулак человека, которому оно принадлежит. У Гарда кулак больше, чем у нее.
Но ведь четыреста тысяч евро? Она понимает, что операция осуществима. С медицинской точки зрения. Но ведь она вряд ли может быть разрешена законом? К тому же таких денег у них все равно нет. Что бы там Гард ни вообразил себе. И им этих денег не наскрести ни за что. Слава богу.
32
— Ну, ты совсем больной.
— А, прочитала, значит, — улыбается Гард.
— Но мы же не можем на самом деле это сделать.
— Еще как можем.
— Да это же стоит кучу денег. Откуда нам взять столько?
Гард сует руку в задний карман брюк. Нащупывает рассыпающийся от ветхости листок бумаги. Захватывает пальцами. Осторожно кладет на стол. Листок уже совсем растрепался.
Гард кивает головой на бумажку.
— Читай.
Лука осторожно разворачивает лист. Тот распадается на четыре части. Лука поднимает взгляд на Гарда.
— Ой...
— Ничего страшного, ты читай.
Лука раскладывает все четыре части перед собой как пазл. Читает. Снова и снова. Ее глаза раскрываются все шире. Она смотрит на Гарда.
— Это завещание твоего отца.
— Видишь, что он пишет?
Лука перечитывает его заново.
— «Трать деньги на то, что придаст тебе уверенности в завтрашнем дне», — шепчет Лука.
Гард вперивает взгляд своих ярко-синих глаз в черные глаза Луки. В его глазах разгорается огонек. Алый огонек среди всей этой синевы. Огонек, которого она раньше не замечала.
— Нет, слушай, ты действительно хочешь этого?
— Разумеется, хочу. Ты что, думаешь, я совсем тупой, что ли? — Гард отводит руку в сторону. — Я бы никогда такого не предложил, если бы не собирался действительно сделать это. Я об этом думаю с тех самых пор, как мы посмотрели ту передачу. Я, наверное, поэтому в последнее время был таким невнимательным.
— Ну, так что теперь?
— Ты единственная увидела меня таким, какой я есть. За всю мою жизнь.
Надолго воцаряется тишина.
— Ну и что теперь делать? Чисто практически? — Она все еще не до конца ему верит.
— Ну, я же сказал, один хирург в Швейцарии готов это сделать. В банк я уже ходил, с деньгами все улажено; я разговаривал с хирургом; разумеется, это все не совсем законно, использование таких ресурсов не поощряется в тех случаях, когда это не диктуется жизненной необходимостью; но с другой стороны, это и не совершенно незаконно, ведь клиника-то частная, и я за все заплачу сам. Ну и в каком-то смысле это жизненно необходимо. Для меня.