Об этом же начал говорить и Рябушкин.
Андрей вспомнил их лица в тот вечер, когда они приходили к нему домой, вспомнил так ярко, что даже передернулся. Хотелось закричать в голос. Но — крик здесь неуместен, глуповат будет. В драке с такими, как Рябушкин и Травников, на одну только глотку надеяться нельзя. И Андрей, переждав минуту, сдержав в себе крик, как можно спокойнее произнес с места:
— А вам не мешает кое-что вспомнить. Хотя бы как вы приходили ко мне домой.
Рябушкин сбился, глянул на Андрея. Понял, что теперь изменить ничего нельзя — заговорил Андрей Агарин, а Рябушкин надеялся, что он промолчит.
— О чем речь, Агарин, конкретней, — подала спокойный голос Нина Сергеевна.
— Они приходили ко мне домой и предлагали пойти в райком вместе с ними. По их расчетам, места распределялись так: Травников — редактор, Рябушкин — зам, а мне, если соглашусь, оставляли стул заведующего отделом писем.
Андрей не считал нужным ничего больше добавлять. Травников сильней заворочал шеей в тугом воротничке рубашки. Воронихин, а он не проронил ни одного слова, терпеливо делал пометки в блокноте. Опытным чутьем он сразу догадался, куда поворачивается руль, — совсем не в ту сторону, в какую он хотел: вместо Савватеева обсуждали Рябушкина с Травниковым. Сейчас еще оставался момент, когда он мог своей властной рукой придержать этот руль, но только с большой натугой и с большой потерей для себя лично. А терять авторитет он не хотел. Поэтому выжидал.
Рябушкин справился с первым замешательством. Так просто он уступать не хотел.
— Хочу сказать, что Агарин дал не совсем верную информацию. Да, мы были у него с Травниковым. И разговаривали на эту тему. Но он неправильно нас понял. И мне еще не ясно — почему вы, Косихин, так на нас навалились? Это что — реакция на критику?
Рябушкин сел. Передернул плечами, поправил очки и независимо посмотрел на Савватеева. Тот выдержал этот взгляд и попросил слова. Откинув седые космы, прокашлялся, сильно выкинул руку и указал на Рябушкина, потом на Травникова:
— А я ведь вас, ребятки, ни капельки не боюсь. Ни на грош, даже гнутый. Не напугаете. О тебе, Владимир Семенович, разговора нет. А тебя, Рябушкин, я завтра же выгоню из редакции. И в трудовой книжке напишу: спекулянт на наших трудностях и паразит. Так и напишу, без всякой статьи. Волчий билет тебе дам, чтобы ни к одной редакции на пушечный выстрел не подпускали.
— Вот наглядный пример, Александр Григорьевич! Вы слышите, как он разговаривает? — повернулся Рябушкин к Воронихину.
— С такими, как ты, я и дальше буду так разговаривать! — отрезал Савватеев.