Самец взъерошенный (Дроздов) - страница 11

– Ты не прост, – согласилась Ольга. – Я заметила. Может, тебя не отдавать? Оставить себе?

– А контракт?

– Порвать и выбросить! – хмыкнула Ольга. – Везла четверых, один передумал дорогой. Всего-то делов! А?

Я не ответил.

– Не оставлю! – решила Ольга. – Сбежишь! Зачем мне колобок? От других ушел и от меня укатишься. Ладно, устала. День был тяжелый. Давай еще разок и будем спать…

Когда я вернулся к ребятам, братья-двойняшки посапывали на верхних полках. Олег сидел на расстеленной постели. Голова его качалась в такт движениям вагона.

– Что так долго? – спросил, увидев меня. Язык у бывшего десантника ворочался тяжело. – Не дождались! – Он указал на пустую бутылку. – Самогон, конечно, но вкусный.

– Неважно! – махнул я рукой и стал застилать постель.

– Я вот думаю, – продолжил Олег. – Какую машину сначала купить? Подержанную или подсобрать денег – и новую?

– Подержанную! – посоветовал я. – Чтоб не жалко разбить. Ты, наверное, водить не умеешь?

– Я?! – обиделся Олег. – Да я в армии рулил всем, что движется!.. Два года по контракту! Потом надоело. Платят копейки, а имеют во все дырки.

– Это точно! – согласился я, вытягиваясь на полке.

– Значит, новую?

– Ага! – сказал я, зевая.

– «Биммер» или «Мерседес»? Как думаешь?

«Один хрен!» – хотел сказать я, но не успел. Уснул.

2

Вопли гонца умолкли к закату. Тарготао жевала конину, отбитую под седлом на спине лошади, когда крики, перемежаемые стонами, вдруг резко оборвались.

«Ага! – поняла Тарготао. – Рябая Шпако все же добилась ответа».

В подтверждение мысли явилась Шпако, потная и усталая. Ее испещренное рытвинами лицо сияло. Склонившись перед предводительницей, Шпако замерла, ожидая приглашения сесть. Тарготао помедлила. Видеть могучую сарму, униженно ожидающую ее повеления, было приятно.

– Садись! – смилостивилась наконец Тарготао.

Палач села и поджала ноги. Взгляд ее выражал преданность.

– Заговорила? – спросила Тарготао.

– Да, великая! – поспешила Шпако. – Рассказала все, – она ухмыльнулась.

– Все ли?

– Можешь верить мне, великая! – насупилась палач.

– Говори! – велела Тарготао.

– Мушей ждут завтра. Их будет четверо.

– Мало! – нахмурилась Тарготао.

– Так сказала гонец. У нее не было причины скрывать правду.

– Хорошо! – кивнула Тарготао. Четверо – это плохо, но лучше, чем ничего. – А конвойная ала?

– Запаздывает, – ухмыльнулась Шпако. – В бурге[1] тревожатся. Гонца как раз выслали, чтобы поторопить.

Тарготао едва сдержала крик радости. Получилось! Сотня, направленная навстречу рома, сумела тех задержать. Наверняка ала, завидев противника, вместо того чтобы ударить с ходу, спешилась и загородилась щитами. Трусливые ромы всегда так делают – берегут воинов. Лишь выждав, когда у противника кончатся стрелы, садятся в седла. Только сармы к тому времени уже далеко. Преследовать их – зря тратить время. Каждое нападение степняков отбирает у рома полдня пути. Пока вернутся разведчики, высланные проверить, далеко ли ушел противник, пока ала выстроится в походную колонну…