Я едва не застонала. Игрру конец. У меня тлела надежда поговорить с Валерией и отменить поединок, но теперь этого не получится. Важные персоны непременно пожелают посмотреть бой: зря, что ли, шли?
– Все делают ставки! – добавила центурион.
– Почем? – внезапно спросил Игрр.
– Десять к одному против тебя, господин! – смутилась центурион.
Игрр повернулся ко мне.
– У меня в сумке кошель с деньгами. Поставь все!
Он не сказал на кого, но я догадалась. Разумно. Если его убьют, к чему деньги?
– Тебе тоже советую. Разбогатеешь!
Он спрыгнул на землю и двинулся за вигилами. Я подозвала центуриона и вручила ей кошелек Игрра.
– Слышала? На пришлого!
– А ты, трибун?
И тут я удивилась сама себе. Потому что кив нула:
– Пятьдесят золотых!
Центурион убежала, я слезла с седла и отправилась на трибуны. Место мне догадались придержать. Амфитеатр был полон, нолы стояли даже в проходах. Я поприветствовала высоких гостей и села. И тут, как будто только меня и ждали, завыли букцины[42]. Ворота распахнулись, на арену вышли Игрр, его противница и арбитр. Оставляя на разглаженном песке следы, они приблизились к трибуне принцепса. Арбитр поклонилась, и в этот миг Игрр внезапно выбросил руку вперед:
– Аве, принцепс! Моритурус те салютант![43]
Арбитр от неожиданности подавилась заготовленными словами. Трибуны зашумели. Никто и никогда не слышал такое странное приветствие[44]. Принцепс перегнулась через барьер.
– Торопишься умереть, пришлый? – спросила, когда на трибунах стихло.
– Нет! – покрутил головой Игрр. – Не собираюсь.
– Тогда зачем принял вызов?
– Надо отшлепать эту девчонку, – Игрр указал на Лиону. – Вчера она плохо себя вела.
Преторианки, сидевшие на первых рядах, возмущенно завопили. Валерия, встав, показала подчиненным кулак. Те смолкли.
– Мне говорили другое, – воспользовавшись тишиной, продолжила Флавия. – Будто ты ударил ее.
– А что мне оставалось делать? – развел руками Игрр. – Она пришла, пьяная, в харчевню, где я ел, бросила на стол золотой и потребовала ее ублажить. Я вежливо отказался. Тогда она назвала меня лупой и попыталась ударить. Я перехватил ее руку и дал пинка. Я не знал, что в Роме это запрещено.
В этот раз завопили другие зрители. Неудивительно: преторианок в Роме не слишком любят. Я глянула на Лиону: та стояла пунцовая. Наверняка преподнесла матери и сослуживцам другую версию. Нет, Игрр не мул. Двумя словами он настроил амфитеатр против Лионы. Теперь, если она убьет его, получит остракизм. В Роме умеют отравить жизнь.
Лаура, воспитатель Флавии, встала и подняла руку, призывая к молчанию. Амфитеатр затих.